Полукровка.Тень на свету. Книга вторая (Высоцкая) - страница 97

– А мама? – вновь спросила Эллия, когда Лилиаль, спрятав лицо в ладонях, затихла. – Что стало с мамой?

– Спустя два года из достоверных источников я узнала, что Лиэнлиаль умерла, – эльфийка отняла руки от лица, открывая залитые слезами щеки. – Я знаю, только тоска по тебе и жестокость Сарринала могли привести к ее смерти. Подожди, – женщина торопливо поднялась и подошла к стоящему в углу секретеру. Покопавшись в ящике, она что-то вынула из его глубины и вернулась к Эле. – Это принадлежало твоей матери, – на протянутой ладони лежал изящный медальон. Причудливое плетение тонкой золотой проволоки оттеняло овальный изумруд, заключая его в изящную оправу. Лилиаль осторожно нажала, и камень сдвинулся в сторону, открывая прекрасный портрет юной девушки с серебряными локонами, обрамляющими лицо неземной красоты.

– Мама, – прошептала Эля, неотрывно глядя на чудесную миниатюру. Что-то незнакомое сдавило грудь девушки, мешая дышать, превращая каждый глоток воздуха в мучительное испытание. Судорожный всхлип, рождаясь где-то в горле, вырвался наружу, разрывая нависшую тишину. Неимоверным усилием воли закрыв изображение, Эллия сжала медальон в руке и подняла блестящие от слез глаза на застывшую рядом Лилиаль: – Спасибо…

– Спасибо, – Эля, пытаясь справиться с бушующим внутри ураганом, крепко сжала медальон, – всю жизнь я гадала, кто я, откуда, кто мои родители и почему они меня оставили.

– Теперь ты знаешь, – покачала головой Лилиаль. – Но разве это знание принесло тебе облегчение?

– Я искала не облегчения, а ответов. И я их получила, – Эллия решительно встала. – Мне нужно побыть одной.

– Эля… – Эйраниэль с тревогой приподнялся со стула, готовый последовать за любимой, но девушка, протестующе вскинув руку, остановила его порыв.

– Нет, Эран… Не сейчас. Мне нужно подумать. Прости, – не взглянув больше в сторону молча провожающих ее взглядами друзей, она стремительно выбежала из гостиной и бросилась прочь из дома.

Эля бежала все дальше в лес, не разбирая дороги. Легкие мучительно горели от недостатка воздуха, по раскрасневшимся от быстрого бега щекам катились долго сдерживаемые слезы, а в сердце полыхала такая ненависть, что ее не мог заглушить даже ледяной огонь магического амулета. В конце концов уставшие ноги девушки подогнулись, и, упав на пахнущий грибами пружинистый мох, Эля отчаянно зарыдала. Нет… скорее, то, что вырывалось из сведенного судорогой горла, напоминало тоскливый волчий вой, заглушивший все прочие звуки вокруг и вспугнувший притаившегося под поваленным деревом зайца. Скрюченные пальцы в безумной смеси ярости и боли скребли по земле, вырывая с корнем редкую траву, обдирали мшистые проплешины и оставляли в почве глубокие борозды, напоминающие раны от когтей псевдорыси.