Проход в жилые комнаты нашёлся в углу, однако прежде чем идти дальше – не поленился, открыл гаражную дверь изнутри, без труда сдвинув вполне разработанный железный засов, выволок самую тёмную двухколёсную ехалку и выкатил её на пирс, где без сожаления сбросил в мутноватую, с поднимающимися со дна водорослями, воду.
Пусть думают, что я один украл и теперь быстро сваливаю куда подальше. А мы пешочком пойдём. По полям и лугам с лесами, чтобы обратно к дороге и трупу Петровича не возвращаться. Хитрость невеликая, но что я теряю? Вдруг повезёт?
Проводив велосипед взглядом, вернулся в гараж. Разумные были уже здесь и с любопытством изучали окружающую обстановку. Прошёл в угол, к небольшой двери, ведущей вглубь дома. Потянул на себя – не заперто. За ней темнело несколько ступенек, ведущих наверх.
***
...Первый этаж поражал. Огромная, торжественная комната с великолепной отделкой, резной мебелью и внушительным, бережно закрытым кованой заслонкой, камином более всего походила на охотничью залу средневекового замка именно в том виде, в каком её себе представляют по романам Дюма.
На стенах – головы волков, кабанов, лосей, оленей. Хорошо сохранились. В неярких лучах, пробивающихся сквозь тяжёлые портьеры, шерсть даже поблёскивает. С потолка свисает кованая, мрачная люстра в несколько ярусов. Две винтовые, широкие лестницы на второй этаж. Кругом солидность, преобладают тёмные цвета. Только дворецкого не хватает. Такого... важного, в ливрее... чтобы как гаркнул зычно: «Господин Виктор со спутниками!»
– За что их убили?
От неожиданности я вздрогнул. Разумная стояла рядом со мной и неотрывно смотрела на чучела.
– Охотились... Я тебе рассказывал.
Помолчала...
– Я помню. Зачем сохранили их головы?
– Трофеи. Хвастаться перед другими людьми своей меткостью.
– Зачем? Вы гордитесь убитыми?
– Нет... Да... Не все... Понимаешь, люди раньше не считали вас равными себе и думали, что в этом, – указал на стену, – нет ничего плохого.
Опустив голову, доберман отвернулась и молча пошла вверх по лестнице, а я стоял словно оплёванный. Всё она поняла, и правильно поняла. А моё блеяние, попытки придать очевидному некое гибкое, нейтральное объяснение – сплошной самообман.
Вслед за подругой поспешила и Рося. Печальная, старающаяся смотреть исключительно в пол.
Невесть на что разозлившись, направился в одну из боковых дверей. Попал в кухню. Большую, с профессиональной плитой, всякими поварскими примочками. Поискал съестное. Ничего. Пусто. Кроме ложек-поварёшек и техники – одни занавески.
Прогулялся в санузел, в бильярдную, в комнату прислуги.