— Сэдэо! Ты как? — позвал я, вставая на ноги.
Сэдэо не отвечал.
Я только хотел направиться к нему, но внезапно позади что-то громыхнуло и дверь одного из металлических модулей шумно распахнулась. Оттуда выскочил мужик с красным, будто ошпаренным кипятком лицом, на нем был экзоскелет, в руках автомат, нацеленный на меня.
— Ты! Ты! — злобно зарычал он.
Голос я узнал, передо мной был генерал Гереро собственной персоной.
— Ты его закрыл! Ты все испортил, сукин сын!
— Вы сами все испортили, — холодно ответил я, мысленно выбив у него из рук автомат.
Гереро обдал меня взглядом полным жгучей ненависти. А после рухнул на колени, обессиленно опустив голову. Он затрясся, и мне показалось — он беззвучном рыдает, но Гереро внезапно выхватил откуда-то пистолет и выстрелил.
Я даже не понял, куда он попал. Пуля вошла где-то в районе живота, но я по-прежнему не чувствовал боли. И судя потому, что я еще на ногах — выживу.
С хладнокровием, не испытывая абсолютно никаких эмоций, я вывернул взглядом запястья Гереро, развернув дуло пистолета и уткнув его в красное лицо генерала. Я без раздумий стиснул его пальцы. Генерал выстрелил себе в лицо.
Гереро какое-то время смотрел на меня оставшимся глазом — на месте другого кровоточил след от пули под бровью — а после опрокинулся на спину.
Внутри модуля могли быть еще солдаты, но никто из них так и не решился выйти. Значит, умрут сами в этой консервной банке.
С безразличной отрешённостью я опустил глаза, осматривая живот. Нет, пуля попала выше, в грудь. Гереро целился в сердце и едва не попал. Мне снова повезло.
Энергия медленно возвращалась ко мне, чакры, правда, не восстанавливались. Работала только чакра жизни.
В этот раз я не потерял сознание, несмотря на то, что сил потратил и пропустил через себя колоссальное количество. Хотя мне очень бы сейчас хотелось провалиться в небытие. Не видеть то, что я сейчас видел.
Я стоял возле трупа Сэдэо, где-то за спиной лежало тело мертвой девочки, которое носила Каннон. Никаких чувств я не испытывал. Я пытался найти в себе сожаление, горечь, сострадание — но пусто! Будто бы вместе с болью я отключил и эмоции. А вероятно, так я и сделал. Эмоции тоже причиняют боль.
Я подал знак одному из боевых суриратов, взмахнув покрытой ожогами рукой.
Сурират мгновенно, подлетел и завис, готовясь принимать груз. Я, ковыляя подобно безмозглому механизму, совершенно бездумно принялся стаскивать мертвые и едва живые тела к подъёмному лучу.