Я поднялся, неожиданно для себя покачнувшись, и двинулся к парочке Пугачёва-Стефанович. Подойдя и стараясь не смотреть на Алку, наклонился к уху её мужа:
— Александр Борисович, спасибо большое за вечер, но нам уже достаточно. Мама вон уже засыпает на ходу, да и мне к 10 утра на взвешивание ехать. Мы такси сами поймаем, они тут вон недалеко от входа стоят, я заметил, клиентов ждут. Но у вас в машине мой диплом, если мы его забудем, мама станет сильно переживать.
— Да нет проблем, идёмте!
Стефанович поднялся, а я натужно улыбнулся Пугачёвой:
— До свидания! Спели сегодня шикарно, уверен, и другие мои песни в вашем исполнении прозвучат на итоговой «Песне года».
— Я тоже на это очень сильно надеюсь, — с такой же вымученной улыбкой ответила Пугачёва.
Ротару в этот момент, беззаботно смеясь, что-то обсуждала с Кобзоном, и ни на меня, ни на Аллу не обращала абсолютно никакого внимания. Артистка, одно слово. Единственное, что мне сейчас хотелось — это как можно вернуться в мою маленькую, провинциальную Пензу, оказавшись подальше от этого гадюшника.
Это что ещё такое?! Моё внимание привлекла беседа на повышенных тонах между Рыбниковым и Кикабидзе, рядом с которыми в растерянности замерла Сенчина. По-моему, эти двое, собственно говоря, её делили. И делили очень громко. Вот уже и остальные начали обращать на разгоравшийся скандал внимание.
— Ты кто такой, э? — горячился Кикабидзе. — Композитор, б… Нет ты никто и звать тебя никак, а моя мать из княжеского рода Багратиони-Давитишвили.
— Вахтанг, ну хватит уже!
Это Кобзон попытался было утихомирить Кикабидзе, в котором бушевала смесь вина и кавказского характера, оттащить того в сторону, но грузин зло оттолкнул будущего народного артиста СССР. Тот, споткнувшись, едва не растянулся на полу.
В следующий миг Кикабидзе без всякого предупреждения смачно заехал точно в нос Рыбникову. Кто-то завизжал, кажется, Сенчина, со всех сторон раздались крики. Рыбников приложил к носу ладонь, отнял её и с удивлением принялся разглядывать стекавшую с ладони кровь.
— Что, ещё хочешь? — подпрыгивал на месте здоровенный по сравнению с композитором Кикабидзе, и чуть ли не бил себя кулаками в грудь. — Я из тэбя сейчас отбивную сделаю, мамой клянусь!
Я живо вспомнил эпизод из книги о похождениях не к ночи помянутого Вити Селезнёва. Блин, бывает же такое! Или это, может, проделки «ловца», шутить изволит? Тоже читает про попаданцев?
Откуда-то появился взволнованный администратор в тёмном костюме и галстуке-бабочке.
— Товарищи, что здесь происходит?
— Кикабидзе разбил нос Рыбникову, — пропищала Сенчина.