А вечером я садился в ставшую мне уже родной «Суру» с неизменным исполнением по радиосети поезда «Гимна железнодорожников». Мама пришла со мной вместе, решила проводить, расцеловала в щёки на прощание, причём ей пришлось даже чуть привстать на цыпочки.
— Ну и вымахал ты у меня, Максим, весь в отца, — улыбалась она, глядя на меня влажными глазами.
— Надеюсь, дальше не сильно буду расти, а то тебе придётся пользоваться стремянкой, — пошутил я, памятуя, что во взрослой жизни мой рост остановился на 180 см. — И не забудь, 14-го мы прилетаем из Греции, и ты должна уже ждать меня в аэропорту.
Да-да, маме снова предстояло отпрашиваться, чтобы в понедельник, 14 августа, мы заехали на киностудию имени Горького, подписали договор на сценарий и получили причитающуюся нам денежку.
— Ох, не успела на новую работу устроиться, а уже снова отпрашиваюсь, — то ли притворно, то ли искренне вздохнула мама. — Эдак меня, чего доброго, ещё на выход попросят.
— Не попросят, за тебя сам Михаил Борисович просил.
А что, Козырев — это шишка, попробуй его протеже уволь, сразу можешь забыть об улучшении жилищных условий. Тем более мама всего-то второй раз отпрашивается.
В поезде ещё раз проверил спортивную сумку. Вроде всё на месте, включая мой талисман. Олимпийский мишка за все эти месяцы изрядно пообтёрся, но всё так же улыбался мне, словно говоря: «Не дрейфь, Макс, всё у нас с тобой будет нормально!» И как будто даже подмигивал одним своим блестящим, чёрным глазком. Я тоже ему подмигнул, мол, живы будем — не помрём, братишка.
После чего поймал на себе настороженный взгляд соседки по купе — женщины средних лет, ехавшей в Москву с мужем и сыном лет десяти. Смущённо улыбнулся ей, и убрал своего мишку обратно в сумку.
Москва встретила солнцем и подсыхающими лужами, похоже, ночью шёл дождь. Либо поливальные машины так постарались, но я больше склонялся к первому варианту. На вокзале в ларьке купил, как и в прошлый раз, два десятка значков с олимпийской символикой, буду раздавать на родине родоначальников Олимпийски игр.
Дальше всё то же самое, что и в прошлый раз: Комсомольская площадь, «Икарус», причём, похоже, тот же самый, и я снова занимаю место в конце салона с Васей и Саней Ягубкиным. Но уже по собственной инициативе, мест полно — сейчас нет вторых и третьих номеров, приехали все те же, кто ездил в Венгрию, за исключением Варданяна. Сан Саныч перед отправкой с Комсомольской площади в Новогорск объявляет, что Паруйр временно исключён из состава сборной после того, как в Будапеште был замечен чуть ли не в валютных махинациях и, если он кого-то за этим делом заметит — тот тоже вылетит из сборной. Надеюсь, это не следствие моего рассказа Сергею Борисовичу о поездке, тем более что фамилию Варданяна я не упоминал. По иронии судьбы вместо него в сборную приехал другой армянин — Манвел Аветисян, которому 13 августа, как раз во время финальных боёв первенства Европы, должно было исполниться 17 лет.