Вскоре вышли они на поляну. Можно было свободно вздохнуть.
— Что это?
Доктор остановился перед большой кучей крупных, корявых раковин. Они все были раскрыты, иные — разломаны. Полусгнившие моллюски издавали удушливый трупный запах. Миллионы мух покрывали эту братскую могилу.
— Жемчуг искали, — ответил Петька равнодушно. — Насбирали ракушек в ручью, ну, а потом и раскокали.
— Раскокали! Ах вы, разбойники! Да знаешь ты, сколько времени растет жемчужина? Ты на Казанке тоже так искал?
— А как же…
— Как? Дырочку сверлить надо, потом замазкой залепить, да песочку подсыпать. Раскокали!..
— Вот еще! Хватает здесь раковин.
— Где хватает? Мы два часа идем по ручью, а видал ты хоть одну?
— Видал, не видал. Да ее не скоро и увидишь. Под каменьем она ухоранывается.
— Сам ты «каменье»… Идем, что ли.
Иван Петрович шел вперед и теперь старательно высматривал в воде, не попадется ли где темная раковина. Петька оказался зорче доктора. Засунув руку под камень, он вытащил жемчужницу. Доктор взял ее в руки. Она была плотно закрыта, мягкие роговые края створок цепко впились друг в друга. Полюбовавшись раковиной, доктор снова бросил ее в воду. Петька посмотрел иронически.
— Может, в ей жемчужина сидит с горошину, а ты и не посмотрел.
— Что же я, варвар ты этакой, ломать ее буду?
— Дак что! А бросил, так, думаешь, важное дело сделал? Другой найдет, все равно… Вот, говорят, лет двадцать назад здесь жемчугу было! Пелявин-старик — а может, и врут — нашел одно зерно с орех. Воробей-купец тогда жемчуг скупал. Дал ему, будто, сто рублей. Черное зерно было.
— А ты на Казанке находил крупный?
— Не, не больно крупный. Вроде как пшено. Мелкий. Была одна покрупнее, с дробину нолевую, да плохая. Кривая такая, с рогулькой.
Доктор больше не расспрашивал. Ему казалось, что Петька врал. Слишком темно и по-разбойничьи блестели его глаза, а губы кривились плохо скрытой усмешкой.
Чистая поляна оказалась злым издевательством. За нею сейчас же начинались такие непролазные трущобы, что даже привычный ко всякой «чертоломине» Петька поминутно ругался и вспоминал каких-то лесных боженят.
Солнце начинало склоняться к западу, когда решили сделать привал. Иван Петрович устал. Даже когда из-под самых ног с шумом и треском вылетел выводок рябчиков, он не нашел в себе силы снять ружье. Но неутомимый Петька смотал удочку и углубился в лес. Донеслось несколько выстрелов. Когда Петька догнал доктора, уже усевшегося на привал, у него за поясом, заткнутые головками, болтались три молодых рябчика.
— Зря стрелял. У Иванова рыба оставлена, в сумках кумжа, рябы… Коптить, что ли, опять станем?