Все же одновременный уход всего торгового иностранного флота и появление эскадрильи военных самолетов — все это показалось доктору весьма подозрительным. Петька, пожалуй, прав. Война?
Возможно…
Надежда выбраться на остров была невелика, и, так как волнение не на шутку усиливалось, положение горе-путешественников стало совсем серьезным. Пароходные огни тем временем скрылись с горизонта. При всем своем кажущемся равнодушии, Петька был недоволен.
— Бычков ловить! Тоже, черт дернул… Поедем да поедем!
К счастью, на острове виднелся огонек. На него-то доктор и решил держать курс. Оба сильно озябли и были голодны.
У них сохранились остатки копченой рыбы, но они не смели к ней притронуться, опасаясь мучений жажды. У них не было ни капли воды.
Мрак сгущался. Облачное небо не бросало ни единого отблеска на поверхность моря. А свежий ветер был до такой степени «свеж», что волны кипели. Скоро он достиг силы шторма.
Лодку все скорее несло прочь от берега.
Открылась течь. Доктор отливал воду шапкой, а Петька сапогом, в его шапке для этого было слишком много дыр. Спустя некоторое время это приходилось делать почти непрерывно: каждая волна захлестывала лодку своей пенистой верхушкой.
Так, непрерывно работая и сменяясь у весла, они двигались вместе с волнами около двух часов. Доктор боялся признаться себе, что огонек на Кий-острове нисколько к ним не приблизился.
Огонек этот, упорно и как бы поддразнивая, все отходил куда-то вбок и даже становился как будто бледнее.
Иван Петрович окинул взглядом окружающий мрак и ощутил знакомое ему чувство пустоты в груди. Это всегда случалось с ним в минуты серьезной опасности.
Огонек на острове погас… Теперь их окружал гремящий волнами беспросветный мрак. Петька перестал грести и бросил весло на дно лодки.
— Плыви, мой челн, по воле волн, — с холодным смехом сказал он. — Придется нам с тобой, Иван Петрович, всю ноченьку воду откачивать сапогами и шапками. Авось, до утра не зальет. Ночь не больно долгая. Протерпим.
— А утром, думаешь, лучше будет? Теперь шторм дня на три развеяло.
Петька молчал. Его молчание было скверным признаком.
Доктор излил на него свое раздражение.
— А ты что же, теперь «носом» не можешь определить направление? В лес шли — «не нать компаса, я так», а теперь как бы он пригодился! Надейся на тебя…
Петька относился к несчастью стоически и, видимо, старался скрыть свою усталость. Оба они молча делали свое дело. Шляпа доктора и Петькин сапог стали их орудиями спасения.
Ночь казалась бесконечной. Доктор уже начинал сомневаться, кончится ли она вообще когда-нибудь, как понемногу стало светать.