Снаружи все было тихо. Изредка лишь раздавался далекий вой сирен, шумели моторы самолетов. Удивление, недоумение, страх, тревога, — все это сменилось скукой…
Прошел еще день. Доктор и Дэвис вели бесконечные научные споры, сидя на полу в алтаре. Петька с материнской заботливостью ухаживал за Эллен, устраивал ей на ночь «постель» из разного хлама, делился лучшими кусочками пищи.
Сквозь железный орнамент ворот за поворотом паперти ничего не было видно. Зато слышно было все, что делается на монастырском дворе. Оттуда по временам доносились скрип единственного на острове колодца, звуки команды при разводе караула, удары топора.
— Я не понимаю, — сказал Дэвис, — зачем им понадобилось занимать остров. Для чего он им? База? Но ведь стоит целая эскадра…
— Может быть, из-за этого колодца. Пресная вода…
Петька разрешил вопрос по-своему.
— Не то. На транспортах привезли десант, а на материк высадиться не могут, вот остров и заняли. Значит, им кто-то мешает высадиться на берег! Однако, не слышно, чтобы там был бой. И эскадра молчит. Странно…
— Газов не услышишь отсюда. Такая теперь война…
Эллен обратила как-то внимание Дэвиса на Дэзи. Последние дни та начала принимать пищу и перестала уменьшаться. Спрятавшись за клиросом, чтобы их не видели остальные пленники, Иван Петрович с Дэвисом исследовали и накормили кошечку. Она стала даже как будто немного больше…
Чтобы не возбуждать любопытства тюремщиков, Дэзи спрятали в каменной нише в стене, заткнув отверстие кусками парчи.
— Можно думать, что действие прививки прекратилось, — сказал Дэвис доктору. — Интересно, что будет дальше. Станет ли Дэзи снова расти, или останется такой на всю жизнь? — В голосе Дэвиса слышалась тревога. — Вы понимаете всю чрезвычайную важность этого опыта! Мы должны сохранить Дэзи во что бы то ни стало.
Снова проскрипели ворота, и переводчик, коверкая русский язык, по бумажке прочел пять фамилий. Завхоз дома отдыха и его товарищи, бледные как полотно, выступили вперед. Их тотчас окружила стража. Загремели на каменных плитах приклады. Ворота закрылись. Все стихло.
Со сжавшимся сердцем оставшиеся ожидали звука залпа. Но все было тихо.
Наступила ночь. Стало холодно. Заключенные пытались согреться, тесной кучей забиваясь под обрывки жесткой парчи, но это не спасало. Граниты пола и стен леденили древним дыханием.
Спали тревожно. Петька во сне ворочался и бредил, мешая немецкие и русские слова. Грозился, сулил разные неприятности какому-то Саньке Пришейхвост, ругался витиевато…
Утром заключенных разбудил сильный шум моторов. Летели, видимо, крупные воздушные силы. Гул то стихал, то усиливался.