— Вот подойдет Иваж, придумаем вместе с ним, — ответил Степа.
— Ты назови его давителем волков. Видишь, какие у него уши? Этот, когда вырастет, точно будет давить волков.
— Кличка-то очень длинная, и не выговоришь, — давитель волков, — заметил Степа.
— Погоди, это по-русски произносится как-то короче. — Охрем взглянул здоровым глазом в потолок и начал вслух вспоминать нужное слово: — Волка есть... волка ест...
Помог дед Охон.
— Не волка ест, русские такую собаку называют Волкодавом.
— А ведь правда, Волкодавом, как же я забыл. Знакомый ахматовский пастух свою собаку так называл, она была чуть меньше моей... Хорошее имя — Волкодав! Вырастет большая, точно, будет как моя пестрая. До сего времени забыть не могу, вот собака была, так собака, — настоящая!
Женщины прислушивались к разговору мужчин. Васена не вытерпела и заметила:
— Это та, которая дремала на ходу?
— Она хоть и дремала, а свое дело знала, — возразил Охрем. — И вот еще что: какой же это двор без собаки? Особливо здесь, среди леса...
Когда Охрем с Васеной ушли, Марья сделала вид, что не замечает щенка, и Степа не вынес его в сени. От радости он хотел взять его с собой на полати, но Фима запротестовала:
— Куда тащишь своего блошастого щенка, пусть спит с поросенком под лавкой.
Степа мог бы и не посчитаться с сестрой, но грозный взгляд матери заставил отступить. Он пустил щенка на пол, и тот действительно вскоре забрался к поросенку под лавку.
С этого дня Нефедовы окончательно обосновались в своей избе.
5
По санной дороге Дмитрий наконец собрался поехать в Алатырь покупать стекло. Вместе с ним уезжали Охон с Иважем. Избу Охрема они подвели под крышу. Теперь осталось вставить окна и сделать печь. Это отложили на весну. Пока дед Охон и Иваж оставались здесь, Охрем со своей семьей квартировал у Кудажевых.
Утром Дмитрий встал до света, решил выехать как можно пораньше. Дед Охон уже был на ногах.
— Не помочь тебе с лошадью? — спросил он.
— Управлюсь сам, — ответил Дмитрий, заглядывая на печь.
Иваж опять не пришел вовремя из Кудажевой бани. Дмитрий потоптался перед дверью и сказал жене:
— Придется тебе, Марья, за ним сходить. Заснул, должно быть, там в тепле, не хочет идти в холодную избу.
— Я вот возьму с собой кочергу и погоню его оттуда. Тоже взял привычку каждую ночь ночевать в бане, — проговорила Марья, одеваясь.
Молодежь собиралась на посиделки в банях. Некоторые там оставались ночевать, человек по пять-шесть. Это было в обычае и упреков не вызывало. На посиделки раза два-три ходил и Степа с сестрой и братом. Но вскоре перестал. Не дождешься, когда пойдут домой Фима или Иваж, а возвращаться домой с Назаровыми близнецами не хотел.