В подтопке сжигают стружку и обрезки, что накапливаются за день работы над ложками. Вместе со стружками в подтопок кладут и хворост. Он сырой, мерзлый, но когда разгорится, из топки то и дело падают на пол его обгоревшие концы. Степа с Володей хватали их и бросали обратно в топку.
Степа любил смотреть на огонь. В его пламени он видел то какие-то строения, то старика с длинной бородой, то скачущего коня с развевающейся гривой. Иногда он брал красный уголек и перебрасывал его с ладони на ладонь, точно камешек. Володя тоже пытался так сделать, но тут же бросал уголек и лизал обожженную ладонь. А сегодня Степа удивил его еще больше. Он взял отгоревший прутик тлеющим концом в рот, зажал его в зубах и стал его раздувать дыханьем, От этого почти все лицо его, щеки, губы и зубы осветились изнутри. Володе очень понравился этот фокус. Он хотел непременно научиться, пробовал много раз, обжег язык и все же научился. Вани в тот вечер перед подтопком не было, он ушел на улицу к сверстникам.
— Знаешь что, — шепотом заговорил Володя, наклоняясь к Степе. — Давай возьмем в рот прутики с углями, выйдем на улицу и постучимся в окно. Кто посмотрит, подумает, что это пришли ведуны... Во как испугаются!
Степа отказался.
— Почему не хочешь, боишься?
— Ничего я не боюсь. Но на улицу с углем не пойду, — сказал Степа решительно.
— Ну и сиди тут... Я и один пойду. Только смотри, помалкивай.
Володя погрозил Степе кулаком и, взяв из топки несколько горящих прутиков, вышел из избы.
Бабушка Олена у стола напротив окна, выходящего на улицу, чинила дедовы варежки. Проня с Настасьей во дворе убирали на ночь скотину.
Вскоре послышался стук в окно, и в темноте за стеклом засветилось оскаленное лицо, с двумя рядами пылающих зубов. Бабушка Олена повернулась на стук и вдруг замерла, затем вскрикнула: «Вай!» и рухнула на пол.
Степа и Спирька сидели перед подтопком, не зная, что делать. Володя вернулся в избу, безмерно довольный своей шуткой, но, увидев лежащую на полу бабушку, мгновенно притих, подбежал к Степе и шепнул:
— Смотри, помалкивай!..
Очнувшись, бабушка Олена с трудом села и стала медленно подниматься. А поднявшись, опустилась перед иконами на колени и принялась истово молиться, причитая:
— Инишкай-бог, Кристи-батюшка, Ангел-тетюшка, божематерь — матушка, чем я согрешила перед вами? Зачем вы послали под мои окна из триисподни шайтана?! Какое несчастье предсказать?..
Со двора пришли Проня с Настасьей. Проня с удивлением смотрел на истово молящуюся мать. Бабушка Олена, кончив молиться, с трудом встала на ноги.