Степа откинул от лица воротник чепана и посмотрел на свою избу. В безветренном воздухе над ней висел огромный столб белого дыма.
— У нас топят! — удивленно воскликнул он.
— Да, подтопок... Без тебя осенью сложили.
Отец повел лошадь ко двору, который теперь находился рядом с сараем. Прошлой осенью, вернувшись с Волги, Дмитрий все же успел до зимы соорудить двор, срубил бревенчатую конюшню и сделал теплое стойло для коровы.
Степа хотел помочь отцу отпрячь лошадь, но не смог — руки его совсем застыли.
— Беги домой да забирайся на печь, — сказал тот.
Ноги тоже одеревенели. Степа шел на них, как на ходулях.
Из сеней показалась мать, улыбаясь, пошла навстречу Степе, порывисто обняла его, прижалась губами к холодной щеке.
— Сыночек мой, родненький, совсем замерз. Иди скорее в избу, — ласково сказала она.
Изба почему-то показалась Степе непривычно тесной. Он огляделся. Подтопок в простенке между передними окнами отгородил предпечье от остальной избы. От подтопка с братишкой Илькой на руках поднялась раскрасневшаяся Фима. Она посадила малыша на тулуп и подошла к Степе, помогла ему освободиться от длинного чепана и, взяв продрогшие руки в свои теплые ладони, принялась их растирать.
— Садись на лавку, братец, разую тебя.
— Я и сам разуюсь, вот только руки надо немного погреть, — сказал Степа.
— У огня сейчас нельзя их греть, будут ломить. Я их лучше погрею руками, — сказала Фима. — Почему не хочешь, чтобы я тебя разула? Может, мне приятно.
— Коли приятно, разувай, — Степа слегка стеснялся.
Он сел на длинную лавку. Фима опустилась перед ним на колени и, с улыбкой поглядывая на брата, быстро размотала оборы лаптей. Степа обнял ее горячую шею. На груди у нее позвякивали низки стеклянных бус.
В избу с клубами холодного пара вошли Дмитрий с Марьей. С собой они внесли конскую упряжь. Зимой ее не оставляют во дворе; перемерзнет, тогда в нее не запрячь...
В теплой избе Степа и не заметил, как согрелся. К рождеству мать настряпала пирогов. Степа отведал пироги и с творогом, и с кашей, и с капустой. Уж и наелся он!
— Чем же тебя еще угостить? — спросила Марья, обрадованная, что сын дома.
— Свари, мама, к завтрему кулагу.
— Вай, мама, обязательно свари! — поддержала брата Фима.
— Знать, бабушка тебя не кормила кулагой? — спросила Марья. Степа повел плечами:
— Кормила, да ведь у них там много охотников до кулаги. Как соберутся вокруг горшка, не протиснешься.
Он вышел из-за стола и направился в сени. Здесь на полке лежали фигурки лошадей и коров, вылепленные им из глины. Но они почти совсем развалились — в избу Степа принес груду мерзлых, потрескавшихся кусков глины.