Вдвоем с Фимой они уселись перед подтопком. Сестра стала подрунивать над ним.
— Ты, братец, наверно, к завтрему собираешься печь пироги, ведь завтра крещение?
— Знать, пироги пекут из глины?
— Чего же ты делаешь?
— Лучину щеплю, — буркнул Степа.
Фима засмеялась. Она была смешлива.
— Давай я буду месить, мне это сподручнее, — сказала она.
Степа отдал глину сестре. Фима смочила ее теплой водой, помесила немного, опять смочила, и глина сделалась настолько жидкой, что стала течь между пальцев.
— Чего теперь можно из нее слепить? — обиделся Степа и отнял у сестры глину.
— Блины можно печь, — смеясь, ответила та.
Степе показалось, что она нарочно испортила глину, он кое-как скомкал ее и со злостью запустил в сестру, испачкав ей белую рубаху. Фима заплакала. Марья схватила мешалку и надавала им обоим. Степе — за озорство, а Фиме — чтобы не связывалась с младшим.
8
На крещение Нефедовы завтракали поздно. Марья в этот день с топкой печи не спешила: праздник, можно подольше поспать. Едва все встали из-за стола, к ним зашли Охрем с Васеной. Вошли как-то странно, не поздоровались, не помолились, встали молча у двери. Дмитрий с Марьей переглянулись.
— Так и будете стоять у порога? — спросила Марья.
— Уж и не знаю, что делать, все поджилки мои трясутся, — отозвалась Васена.
— Что же случилось? — допытывалась Марья.
— Да уж случилось... Вот Охрем расскажет, — сказала Васена.
Охрем тер жесткой ладонью лицо и, вопреки обыкновению, с рассказом не спешил.
— Так что же за беда у вас? — обратился к Охрему Дмитрий.
— Не знаю, с чего начать... Был это я сегодня утром в лесу, — неторопливо заговорил Охрем.
— Сколько ему долбила, не шляйся по лесу, до добра твое шатанье не доведет, не слушался меня, — перебила его Васена.
— Так, понимаешь, сидит он, прислонившись спиной к межевому столбу на лесосеке, — продолжал Охрем.
— Кто сидит? — спросил Дмитрий.
— Человек.
— Какой человек? — испуганно спросила Марья.
Охрем пожал плечами.
— Кто его знает. Должно быть, замерз.
— А может, убили? — предположила Васена.
— Возле убитого на снегу была бы кровь, крови не видно, — неуверенно сказал Охрем.
— Ты к нему близко подходил? — спросил Дмитрий.
— Слишком близко не подходил, побоялся.
— Он, может быть, живой, надо было подойти к нему, поглядеть, — сказала Марья.
— Побоялся, — признался Охрем. Он посмотрел по сторонам и спросил нерешительно: — Что теперь делать?
Все помолчали.
— Пойти туда надо, может, не замерз, еще жив, — неуверенно проговорила Марья.
— Иди, попробуй, после затаскают по судам да по начальству, век не отделаешься, — сказала Васена и вздохнула. — И сейчас еще кто знает, что будет.