Бабушка Орина в испуге бросилась к нему:
— Вай, убила! Вай, убила!
Она торопливо завернула ребенка в пеленки, прижала его к себе, а свободной рукой закрестила место, где он упал, и поплевала на него.
— Эту крестную еще саму надо таскать на руках, а ты ей отдала ребенка, — сказал ее сын.
— Ничего не будет, бог сохранит, я трижды перекрестила то место, — возразила Орина. Дальше они пошли уже вдвоем.
Пристыженная, убитая горем, Ольга отстала от них. Она не смела взглянуть на хохочущих подружек, свидетельниц ее позора. Ей казалось, что теперь она уже не может пойти к Нефедовым и никогда не возьмет в руки понянчить маленького Степу...
Бабушка Орина не сразу сказала Марье о случившемся, и лишь когда та спросила, где оставили крестную, вынуждена была признаться:
— Нашла кого взять в крестные, ходить не может, спотыкается.
— Ай, что-нибудь случилось? — забеспокоилась Марья.— Девочка она хорошая, послушная.
— Она, может, и послушная, да ребенка удержать не смогла, уронила.
— Как уронила? Где? — испугалась Марья, метнулась к зыбке, взяла сына на руки и принялась его осматривать.
— На улице уронила, когда домой шли, — рассказывала бабушка Орина.— Да не печалься, ничего не будет, я закрестила то место. Он даже не плакал. И там, у попа, не плакал. Другие дети воют истошно, а этот молчит.
Марья покормила ребенка грудью и уложила в зыбку. Успокоившись, она спросила, почему не пришел Дмитрий.
— Дмитрий остался разговаривать с попом. Во всем селе он один умеет говорить не по-нашему. Сам поп оставил его...
К Нефедовым на крестины пожаловал и поп. Его приглашали и другие, но он выбрал Дмитрия; с ним можно хоть словом перемолвиться. За ними приплелся и Никита. Его посадили рядом с попом в передний угол.
— Хрен у вас есть? — спросил он Марью.
— Чего другого, а этого добра хватает.
Она внесла из сеней огромный корень, вымыла и, пока бабушка Орина накрывала на стол, истерла его в плошку и поставила перед Никитой. Тот ел его с пирогами и со щами.
Дмитрий наливал гостям самогона, Марья обносила их брагой. Угощение было не ахти какое — щи на курином бульоне, гречневая каша с конопляным маслом и каждому по вареному яйцу. Сваренную во щах курицу съел почти всю один поп. Марья приготовила для него десяток яиц и зарезанную курицу, уложила все это в небольшой кузовок. Поп пил много и жадно. Дмитрий наполнял ковш на совесть, кто сколько выпьет. Самогон двойной перегонки особенно у него удался. Попа пришлось выводить из избы под руки.
Как только мужчины вышли из избы, их места за столом заняли державшиеся в стороне женщины. Все они были ближние соседки Марьи. Бабушка Орина со своей снохой, мать крестной Ольги, еще две-три женщины.