— Какое же дело я тебе дам, нешто вышивать? Люди засмеют, скажут, Марья Нефедова мужа заставила вышивать.
К весне дни стали длиннее. После работы еще оставалось время посидеть при дневном свете. Дед Охон вынул из своего дорожного мешка толстенькую книжку, вымыл руки и сел ближе к окну читать. Раньше для этого занятия не было времени, зимний день короткий, темнело быстро. Дмитрий поинтересовался, что это у него.
— Псалтырь, — ответил старик. — Знакомый монах дал почитать от безделья. Да вот плохо вижу, надобно в городе достать очки.
— Нет, дед Охон, ты видишь хорошо, коли твои глаза смотрят в псалтырь. Вот я действительно ничего не вижу. Я — слепой человек, — сказал Дмитрий. Он немного помолчал. — Показал бы ты и мне, как там разбираться в этих знаках, может, и я что-нибудь понял бы.
— Отчего же не показать, — согласилея дед Охон и с книжкой подошел к конику. — Тут наука не трудная, у тебя память хорошая.
Посмотреть на псалтырь возле Дмитрия собрались все дети. Степа залез на коник и вытянул голову через руки отца, смотрел так, будто понимает лучше всех. Оставив прялку, подошла и Марья.
— Вай, какие красивые вышивки! — с удивлением воскликнула Фима.— Смотри-ка, мама, нам так сроду не вышить.
— Это не вышивка, а письмо, — поправил сестру Иваж и похвалился: — Таких псалтырей я много видел в Алатырском монастыре. У одного монаха их целый сундук.
— Как же это, дед Охон, сделано — руками или еще чем? — спросила Марья.
Дед Охон сказал в раздумье:
— Пожалуй, руками написано. Не знаю, есть ли такие машины, которые пишут за человека.
— Знамо, где же быть таким машинам, — согласилась Марья.
Дмитрий усомнился:
— Вряд ли руками. Уж очень ровно все сделано. И к примеру сказать, таких псалтырей по России должно быть, очень много. У каждого попа, у монахов, да кое у кого и у мужиков есть.
— Кто знает, — пожал плечами старик.
Дмитрий внимательно осматривал псалтырь, перелистывал, щупал толщину бумаги и даже попробовал пальцем, легко ли стираются строчки. Каждый следующий псалом начинался с новой страницы крупной рисованной красной буквой с красивыми завитушками. Эти яркие буквицы особенно восхищали Степу. Как только отец переворачивал страницу, он как-то гортанно хохотал и тыкал в буквицу пальцем.
Закончив осмотр псалтыря, дед Охон принялся показывать Дмитрию буквы и называть их. Марья с Фимой вернулись к своим прялкам. Им недосуг было слушать, как дед Охон из замысловатых знаков складывал незнакомые им русские слова. Иваж вышел во двор кормить лошадь и больше не вернулся в избу, пошел пройтись по улице. Возле отца все время оставался лишь Степа. Эта красивая игрушка дедушки Охона ему понравилась больше всех. Он так и заснул здесь, на конике.