— Иди скорей, солью тебе, — позвала Марья и подвела девочку к лохани.
Голос у Марьи чистый, грудной. Ее темные длинные косы пропущены через берестяную коробочку, прилаженную на голове, и собраны сзади на шее. Поверх этого замысловатого убора, образуя своеобразный кокошник, подвязан платок из тонкого льняного холста, вышитый разноцветными нитками и отороченный светлым мелким бисером. Рубашка у Марьи длинная, белая и тоже с вышивкой на груди, рукавах и по подолу. Холщовые портянки навернуты до колен и заправлены тонкими оборами аккуратных лаптей из желтого лыка. Она нарядилась так в поле, на жатву. Но дождь все льет и льет.
Семья только успела сесть за стол, как в сенях хлопнула дверь и заскрипели половицы. Муж с женой невольно переглянулись — кто это может быть?
— Наверно, кто-нибудь из соседей, — сказал Дмитрий и положил ложку на стол.
— Это нищий! — пискнула Фима.— Они всегда норовят, когда люди садятся за стол.
— Ну-ка не высовывай язык, откусишь вместе с хлебом, — одернула ее Марья.
Гость долго копался в сенях, слышно было, как что-то тяжелое положил на пол, потоптался на скрипучих половицах. Наконец со скрипом открылась дверь, и на пороге появился низенький седой старичок.
— Вай, дед Охон, откуда это под таким дождем?! Поди, весь вымок, — Марья метнулась в предпечье: — Фима, доченька, принеси с коника мой пулай!
Фима подбежала к конику, обеими руками обхватила тяжелый пулай и, сделав два-три шага, запуталась в длинной рубахе и вместе с пулаем растянулась на полу.
— Не выросла еще таскать пулаи, — усмехнулся дед Охон. Он снял с головы картуз с поломанным и искрошенным козырьком, стряхнул его и, повернувшись к иконам, перекрестил лысый лоб.
Дмитрий поднял с пола дочь.
— Нашла кого посылать, — упрекнул он жену.
— Чай, не тебя заставлю нести пулай при постороннем, — скороговоркой прошептала Марья. Когда Дмитрий вышел из предпечья, дед Охон сказал с одышкой:
— Доброго вам житья и здоровья.
— Спасибо, дед Охон.
Марья повязала на поясницу пулай и вышла навстречу гостю.
— Снимай зипун, дед Охон, расстелю на печи, быстро высохнет.
Старик бросил на коник картуз и взялся за зипун.
— Что же у вас завтрак так запоздал? Видно, не торопитесь...
— А куда торопиться? Видишь, что на улице, — отозвался Дмитрий.
— Да, на улице неладно... Ну что ж, может, и ненадолго, — сказал дед Охон, опускаясь на длинную лавку.
— Иди с нами завтракать, — пригласил его Дмитрий. — Правда, у нас картофельный суп.
— Теперь повсюду картофель, мяса нет ни у кого, — сказал старик.
Марья принесла из предпечья ложку и положила на стол. Охон сел рядом с Дмитрием. Марья теперь ела стоя. Места за столом было достаточно, но таков обычай. Молодой женщине не положено сидеть рядом с мужчинами.