— Тихо! — Михаэло скрестил указательный и средний пальцы, поцеловал кончики и поднял их к небу, прогоняя неудачу. Но Ник заметил тоску в его глазах. Датторе были с Дрейком годами, и говорили, что они так хорошо работали, что он написал в завещании, что после его смерти их долги будут стерты.
— Каждый раз, когда я теряю хозяина, — сказал Ник, думая о второй постоянной вещи в его жизни, — цена, которую новый хозяин платит за мои документы, добавляется к моему долгу. Если я буду с одним господином годами, а не месяцами, я смогу отработать долг. Но если хозяева будут умирать, я никогда не вырвусь.
— Это печально, — рассмеялся Михаэло.
— Так работает мир, сынок, — вздохнул Ренальдо. — Для тех, у кого ничего нет.
— Сколько было вам, когда вы стали слугами? — спросил Ник. Порез на щеке болел, когда он двигал лицом, так что он старался подавлять эмоции.
— Семнадцать, мой отец умер, и у меня не было денег оплатить его долги, — сказал Ренальдо, словно это было очень давно.
Михаэло склонился.
— Никколо, сынок, не так ведь плохо служить господину? Ты одет, тебя кормят. Ты не на улице, не проводишь ночи под Мостом храма.
Ник знал, что мужчина говорил тепло, но невольно помрачнел.
— Мою еду и одежду добавляют к долгу. Я сплю в конюшне. Мне везет, если я просыпаюсь без навоза мула на мне, — он уставился на Михаэло. — Ты не говорил мне, во сколько ты стал слугой.
Михаэло вздохнул и посмотрел на Ренальдо. Тот просто покачал головой и махнул ему говорить.
— Это было двадцать два года назад, — сказал он так тихо, что Ник едва услышал из-за треска веток в камине. — Я не был таким чувствительным в юности, как сейчас. Но, Никколо, тебе еще повезет. Однажды ты будешь свободным.
— Когда состарюсь, и мне будет все равно, — прорычал Ник, глядя на пол. — Простите. Я знаю, вы оба хотите добра, но если у меня и была удача, она давно кончилась, — он встал. — Я лучше пойду.
— Нет, останься до колокола, — попросил Михаэло. — Повторим буквы.
— Мне нет проку от чтения, когда я буду всю жизнь слугой, — Ник предпочел бы оставаться в тепле огня с двумя единственными друзьями в его жизни, но этим вечером он хотел остаться в одиночестве. Под попоной в конюшне было не так хорошо, как тут, но при виде Датторе он только и думал о долгих годах службы впереди.
— Парень, — Ренальдо протянул руки, когда Ник пошел к двери. Он обнял Ника как отец, прижал ладони к его голове и сказал. — Твоя удача изменится. Ты скоро будешь сам себе хозяин.
Снаружи садилось солнце. Вдали протрубили в рог в замке. Вскоре ответят семь каз вокруг Кассафорте. А через час зазвонит колокол храма.