Только один мужчина побеждал почти столько же раз, сколько и Дрейк, и это был краснолицый мужчина. Синьор Артуро продолжал шутить и хвалить соседей, пока играл. Мужчина едва смотрел на карты, делая ход. Когда он побеждал, он извинялся и благодарил всех, кто бросил деньги в чайник. Когда он проигрывал, он смеялся над своими ошибками. Это отличалось от Дрейка, поджавшего губы в тишине. Было ясно, что другие игроки — даже мужчина из Тридцати — были не против проиграть Арманду Артуро, а не господину Ника.
Шум в «Укусе гадюки» не помогал Нику проснуться. Постоянный гул наоборот утомлял сильнее, и глаза слипались. Чтобы не уснуть, он придумывал себе мелкие дела. Он поправил ширмы у огня, чтобы Дрейку было тепло, но не жарко. Он приносил пряное вино, когда хозяин гостиницы или служанки были близко, и тарелки сухофруктов с кухни.
Он ходил на кухню за пачкой tabbaco di foglia, пока запасы Дрейка не кончились, повернулся от хозяйки кухни и оказался перед краснолицым мужчиной на пороге, глядящим на него. О, у него была горсть лесных орехов, которые он щелкал, но смотрел он на Ника.
— Ты интересный, — сообщил он.
Ник не привык к тому, что к нему обращались как-то, кроме приказа. Инстинкт заставил его поклониться.
— Ну-ну, — сказал синьор Артуро, открыв еще орех. — Орешек? — желудок Ника заурчал от предложения. Было больно оказаться среди людей, которые ели, когда он ел в последний раз часы назад, и того было мало. Ник покачал головой. — О, ладно тебе. У меня много. Сколько тебе. Пятнадцать?
Ник не успел остановиться, в его руках оказались лесные орехи, скорлупа была поджарена, лопнула, и было видно зеленые орешки с коричневой шелухой. Он спешно убрал их в карманы, пока никто не увидел.
— Спасибо, синьор. Мне шестнадцать. Через пару месяцев будет семнадцать.
— Ты старше, чем я думал. Как тебя зовут?
— Ник, синьор. Фамилии нет, — голос Ника оставался тихим. Он поглядывал в сторону комнаты, надеясь сбежать.
— Лучше не говорите Дрейку, что вы общались так с его мальчиком, — сказала служанка, проходя мимо с двумя кружками.
— Почему? — мужчина еще звучал бодро. — Разве мы в Кассафорте не можем говорить, с кем хотим?
— Мы с вами — возможно, — сказала служанка. Она махнула кружкой в сторону Ника, собираясь уйти в главную комнату. — Мальчик? Нет.
— Вредная, — синьор Артуро проводил ее взглядом, а потом хитро сказал Нику. — И милая, да? Но не говори жене, что я так сказал, — он подмигнул, заметив улыбку Ника. Он указал на палец с золотым обручальным кольцом. — И ты, парень, хочешь до конца жизни так работать?