– Код семь – пять – три.
А вот это можно было и не говорить. Все равно кнопки были так вытерты, что дурак бы понял.
Ирина нажала их и направилась к лифту.
Эх, века прошли, а ничего не меняется. Кто там, Гоголь писал, что не успеешь поставить забор или памятник, а к нему невесть откуда натащат всякой дряни?[3]
Не успеют у нас поставить лифт, а его уже кто-то с общественным туалетом спутает. Или с мольбертом. Или и то и другое сразу.
Подняться на пятый этаж было несложно.
Тетка уже ждала в коридоре. Но и так Ирина поняла бы, зачем ее вызвали.
Из квартиры напротив доносились крики. И судя по всему, ничего хорошего там не происходило. Доводилось и видеть, и слышать…
Ирина знала такое.
Когда пьяная скотина колотит своих близких. Знаем, проходили, плавали. Дед иным и доходчиво объяснял. Это когда берется что потяжелее, полено, к примеру, или еще какой сельхозинвентарь, и объясняется.
Конкретно так, с расстановочкой… и протокол пишется. Упал, дескать, человек. Вот кидался раз за разом на полено, а то и падал, падал и сам собой в штабеля укладывался.
Бывает.
– Кто там?
– Сам Борька, жена и ребенок.
– Гуляет?
– Лидка-то? Нет!
– Борис. Загулял?
– Да у него это регулярно, у скотины. А как нажрется – давай Лидку с сыном колошматить. Это у него дня на три. И не выпускает их никуда. Я участковому жаловалась, а тот, мол, в семейные разборки не встреваем…
Ирина положила себе побеседовать с Сеней, который и патрулировал раньше эту территорию, а потом кивнула.
– Разберемся.
Подняла руку и позвонила в дверь. Непритязательную такую, еще советскую, обтянутую старым выцветшим дерматином.
Называется – от порядочных людей, приличный вор такую дверь и не заметит. Ему и в голову не придет такое замечать. Вот еще не хватало!
– Дззззззз! – послушно отозвался звонок – и в тон ему послышался бычий рев из квартиры:
– КТО ТАМ?!
Ирина еще раз придавила звонок.
Кто-кто… смерть твоя пришла, алканарий. Ладно… не смерть. Но стойкий энурез я тебе обеспечу, милок, благо знаю – как. Тут и сил особо не надо, правильно сглазить, чтобы саму откатом не зацепило, и все дела.
Дверь распахнулась.
Стоящая перед Ириной пьяная скотина некогда была человеком.
Давно. Лет так десять назад, а то и больше. С тех пор прошло немало пустых бутылок.
Сейчас это было квадратное, почти двухметровое чудовище, пьяное до такой степени, что страшно становилось. Стадия, когда ноги-руки еще работают, а мозг уже отказал. На входе можно подавать любую информацию, на выходе все равно ничего хорошего не будет.
Работа есть работа, поэтому Ирина вежливо произнесла, махнув в воздухе красным удостоверением: