Когда устройство было уничтожено, в руке Первого Герддрона осталась лишь золотая пирамида Вавилонской башни со световым кольцом на вершине. Замкнутая сама на себя молния сияла уже слабее и подрагивала, то и дело с электрическим гулом расширяясь и сужаясь, но всё же продолжала светиться. Герддрон с презрением швырнул пирамиду под стол, она откатилась в пыльный угол и энергетическое кольцо погасло, рассыпавшись на тысячи искорок.
Герддрон снова рассмеялся, эхом заставляя в унисон звенеть стёкла в окнах, проговорил что-то непонятное на древнегеоральдическом наречии и покинул жилище Конструктора, даже аккуратно прикрыв за собой дверь…
На пути к земле Фарфаллы
— Авельир? — позвала Алёна, не найдя парня взглядом.
— Я тут, — прошептал знакомый голос над самым её ухом.
Алёна подняла взгляд и встретилась с глазами гота буквально в нескольких сантиметрах от лица. Авельир довольно улыбался, а в руке держал веточку клубники с несколькими большими ягодами, поднося их к губам девушки.
— Скушай, — предложил он, — я ухватил угощение, пока перемещались.
Алёна губами сорвала ягоду с ветки и просто-таки обомлела: настолько сочной и сладкой клубники она ещё никогда не пробовала.
— Я, кажется, и не знала, какой у неё вкус, — пробормотала Алёна. — Это что-то невероятное!
— Да, — протянул Авельир, довольно, — здесь всё такое!
— А меня давно никто не кормил вот так, — Алёна от удовольствия даже зажмурилась. — Я сразу детство вспомнила, когда совсем маленькой была, ночью просыпалась и просила есть. Родители несли меня в кухню, мазали хлеб маслом и давали мне. А я масло слизывала, протягивала хлеб обратно и говорила: "ещё"! — она хихикнула.
— Расскажи ещё что-нибудь о себе, — попросил гот.
— А ты ещё не устал от женских историй? — Алёна искоса глянула на парня, как будто в чём-то подозревала. — Ты же наверняка ловелас…
— Ну не то чтобы ловелас, — чуть натянуто усмехнулся Авельир. Являвшаяся ранее предметом гордости популярность у противоположного пола, теперь пред Алёной казалась ему постыдным пороком. Готический рыцарь уже трижды пожалел обо всех предыдущих романах, ныне желая изначально принадлежать лишь ей и не знать никого другого. — И мне правда интересно всё, что касается тебя.
Алёна задумалась, подбирая истории для рассказа, но ничего интересного, как всегда и бывает в таких случаях, не вспоминалось. Решив, что пауза слишком затягивается, она принялась рассказывать всё, что само приходило на ум, независимо от значимости. В конце концов, Авельир сам просил рассказать "что-нибудь", да и лежать тут было очень уютно: