Но в декабре 1941 немецкой нации срочно было необходимо найти логическое объяснение внезапного поражения, понесенного от официально поверженного противника. 21 декабря Геббельс начинает пропагандистскую кампанию и призывает население Германии собирать зимнюю одежду для фронта. Ввиду особого значения и крайней откровенности этого документа, его текст тщательно выверялся и несколько раз переписывался. Геббельс признавал, что тыловые службы вермахта не смогли обеспечить войска подходящей одеждой. «Но наш фронт в тылу поможет спасти своих отцов и сыновей от жестокой зимы». И он перечисляет вещи, срочно необходимые армии: одеяла, ботинки, шерстяные носки, свитеры, теплое белье, наушники, шапки, наколенники, варежки и так далее. «Немцы пришли в изумление. Неужели положение на фронте до такой степени отчаянное? Остальные страны изумились не меньше… Германские генералы пришли в ужас, они были категорически против сбора зимней одежды на том основании, что это окажется сокрушительным ударом по настроению немецкого народа. Но Геббельс того и добивался: «Я поверг людей в шок, когда сказал им – катастрофа неминуема, если они не начнут тотчас действовать. Я привел весь народ в состояние шока, и люди, осознав опасность, застыли, как парализованные. Затем загремел наш призыв: «Сдавайте теплую одежду!» И все они, как один, побежали к нам с шерстяными и меховыми вещами, лыжами и бог знает чем еще. Но испуг у них уже прошел!» (23)
«Ужасы Восточной кампании порядком встряхнули нас, вывели нас из состояния благодушия и самоуспокоенности, вновь напомнили нам о тех идеалах, ради которых мы выступили; они вновь обрели былое величие, и любая мелочь только подтверждала правоту наших национал-социалистических идей», – писал эсэсовец Эрих Керн (24).
С замиранием сердца немцы слушали передачи о страданиях своих солдат на русском фронте. Геббельс взывал к их чувству национального достоинства, и те, кто оставался в тылу, стремились показать: они готовы пойти на жертвы, ради спасения своих соотечественников[54]. Шерстяные вещи, собранные для оказания помощи немецким войскам, поступали на тыловые участки войск в течение всего 1942 года, однако следующей зимой аналогичная ситуация повторилась уже под Сталинградом. На складах недалеко от линии фронта хранились 200 000 форменных рубашек, 102 000 пар валенок, 83 000 кальсон, 61 000 суконных брюк и т. д., но могучие тевтоны продолжали дрожать от холода. «Все есть, но только не для нас», – ворчали они. В отличие от запасов вермахта, стихийные склады собранной в тылу различной одежды располагались гораздо ближе к действующим частям. «Голубые, красные, зеленые шали в полоску и клетку, меховые жилеты с вязаными узорами в виде корон, вязаные кофты, дамские пальто, муфты, перчатки, чепчики с лентами и без них, тапочки, домашние туфли из верблюжьей шерсти, грелки для кофейника, полусапожки для коньков, футболки. Кто приходил – набирал всего вдоволь, что считал необходимым. Все пехотные подразделения, входившие в состав 100-й пехотной дивизии, уходили со склада в таком виде, словно им нужно было выступать в цирке, а не идти на передовую» (25).