Преподаватель окидывает нас взглядом и спрашивает:
— А вы считаете, что все знаете? Значит, будете отвечать на вопросы! Все знает только господь Бог! Я и то заслуживаю только четверки!
Я, кажется, влипла. Что теперь делать? Не знаю. Людка сидит сзади и думает о том, что сегодня — самый голимый день в ее жизни и что зря она родилась на свет. Потом она мне сама об этом скажет.
Минутная стрелка подходит к двенадцати. Начинается стресс. Еще немного, и я сойду с ума.
Лектор подзывает к себе надзирателей и что-то начинает шептать им на ухо. По аудитории ползут слухи, что сейчас каждый из них будет опрашивать оставшихся студентов устно, чтобы определить, какую оценку поставить. Мне стало страшно, поскольку аккумулятор моего телефона не ожидал такого накала страстей и требует заслуженного отдыха, а про шпоры при устном опросе вообще можно забыть. Так что же делать? Я наклонилась под стол и скороговоркой прошептала в рукав:
— Вася, я тебе перезвоню, а то телефон сдохнет.
— Хорошо, Ритуля...
Вася витал в облаках от какой-то странной любовной эйфории и был заранее согласен на все. Он сбросил наш полуторачасовой звонок, в течение которого я слышала его ритмичное дыхание, и стал ждать моего звонка с дальнейшими распоряжениями.
Тем временем лектор вышла из-за стола и стала толкать речь в аудиторию. Содержание ее речи сводилось к тому, что: 1) все, кто остались, — бесстыжие сосунки; 2) у нее нет времени с нами сюсюкаться; 3) она видит, что остались сильные ученики (разве это не противоречит пунктам 1 и 2?); 4) всем пять, и пошли прочь с ее глаз; 5) кто разболтает о том, как идет экзамен, получит двойку.
То есть как это? Нас не будут спрашивать? Всем зачетки на стол? Почему меня никто не предупредил об этом заранее? Я столько денег потратила на телефон и столько нервов!
Ах вот почему все так увиливали от ответа про ход экзамена!
Я обернулась, чтобы посмотреть на перекошенное от недоумения лицо Людки, но вместо этого увидела ее сияющие глаза, которые почти затмили глубокие синяки, выдающие плохой и нервный сон.
Полчаса спустя (тренировка была благополучно забыта) мы бежали на шпильках по коридору и орали «Ура!», как маленькие дети. Ну а через час мы уже сидели с Кариной, Лешкой и Кириллом в «Red Bar» и пили самые дорогие коктейли в городе за то, что сделали это! Мы сдали первую сессию!
К слову, мои родители, когда еще были молодые, прочитали в каком-то американском журнале, что дети должны получать материальное поощрение за любой чих, в том числе за хорошую учебу. Когда я училась в школе, то получала за пятерку в четверти сто баксов, а за четверку — пятьдесят баксов, но только по четырем профильным предметам.