Геринг тоже всегда выступал против политической войны, но, в отличие от Бормана, не по принципиальным соображениям, а скорее ради того, чтобы играть свою любимую роль жесткого, непреклонного рейхсмаршала. Он неистовствовал по поводу ношения немецкой униформы людьми Власова; «все, на что они способны, – это дезертирство; если они дезертируют, то больше не будут потреблять наши ресурсы». Он обвинял Бергера в «продаже Германии русским». Тем не менее, когда Власов «вошел в моду», Геринг (по предложению генерала Ашенбреннера, офицера связи с КОНР и бывшего немецкого военно-воздушного атташе в Москве) встретился с ним 2 февраля 1945 г., чтобы потратить несколько часов на совершенно бессодержательную беседу. По своему обыкновению Геринг насмехался над русскими званиями и униформой Красной армии и хотел знать, по какому праву Сталин считает себя маршалом. Когда Власов пытался перевести разговор на более актуальные вопросы, Геринг менял тему. Только по вопросу «остарбайтеров» он признал, что были допущены ошибки. Рейхсмаршал полагал, что русские привыкли к кнуту, но теперь осознал, что, должно быть, ошибался.
Позиция министерства пропаганды являлась еще более двойственной. Для Геббельса Власов был и оставался всего лишь пропагандистским механизмом, как это явно обнаружилось во время их единственной встречи 1 марта 1945 г., когда он пообещал генералу, что подберет «самых надежных национал-социалистов» для ведения того, что он назвал «власовской пропагандой». Робкое замечание русского насчет того, что на самом деле ему нужна «соответствующая техническая база», Геббельс пропустил мимо ушей.
Записи переговоров Геббельса с Власовым отсутствуют. Эпилог их отношений был написан, когда рейхсминистр принял на себя командование обороной Берлина: тогда он отправил за Власовым своего адъютанта, дабы извлечь пользу из опыта, полученного генералом тремя годами ранее при обороне Москвы, – шаг, на который Власов, по-видимому, ответил внешним уклонением от визита и внутренним отвращением. Геббельс продолжал относиться к Власову с подозрением, не понимая, почему столь умный человек изъявлял готовность сотрудничать с рейхом в такое время.
Антивласовская линия особенно ярко выражалась в восточном отделе министерства пропаганды, которым, со своим обычным нацистским фанатизмом, руководил Тауберт. Решительно настроенный на поддержку УПА и прочих экстремистов, Тауберт противостоял Власову до самого конца. Его позиция, типичная для других немецких сторонников противодействовавших КОНР группировок, нашла отражение в его заключительном докладе об антибольшевистской пропаганде.