Активное или пассивное участие в войне, коллаборационизм и число попутчиков национал-социализма распространилось, как и следовало ожидать, на обширные области вне пределов относительно узкого круга преданных, убежденных «стопроцентных» нацистов. Многие – далекие из-за своего происхождения или убеждений от норм партии и СС – пошли на молчаливое согласие с глупостью, злоупотреблениями и истреблением людей, чего «в иных обстоятельствах» они никогда бы не допустили. Сотрудничество неизбежно предполагает принятие на себя определенной доли ответственности. Компромисс с нацизмом означал компромисс с самим собой.
Ранее в этом исследовании и в других работах много говорилось о принципиально не нацистском, традиционалистском консерватизме немецкой армейской элиты и об особом положении отдельных видных государственных служащих, существенно не соответствовавших нацистским стандартам. Даже движение Власова нащупывало пути к активной независимости от нацистской машины. Но все эти группы – как и другие, например немецкие разведслужбы, – оказались запятнанными своими компромиссами и сотрудничеством: виновные не в участии, а в совместной моральной и политической ответственности; например, в случае армии – в обращении с военнопленными, а в случае айнзацгрупп – в помощи военным в организации материально-технического обеспечения и других средств[115]; в случае не нацистов из министерства восточных территорий – в политике, проводимой по отношению к евреям, и принудительном труде.
В конечном счете, немецкие специалисты по России – ученые, техники, сотрудники разведслужб – практически все внесли свою лепту в ведение войны. Правда, их прогнозы так часто оказывались ложными, а фантазии Гитлера так часто становились реальностью, что ни сам фюрер, ни они сами не доверяли собственным суждениям. Лишь очень немногие держались в стороне, отказываясь поддерживать эту мерзость; для некоторых, таких как фон Хассель, Восточная кампания стала лишь одним из аспектов более глубокой переоценки нацистских ценностей и методов; другие, как Вильгельм Баум, предпочли соучастию самоубийство; а некоторым война на Востоке открыла глаза на сущность системы, которую они защищали. Многие, если не все, «эксперты» высказывали свои претензии и советы, но по большей части они предлагались в рамках Третьего рейха, его целей и морали. Искренне заблуждавшиеся или честно верившие, будто большевистская (или русская) угроза затмила все остальное, или наивно надеялись на перемену в политике Берлина, или были связаны чувством патриотического долга и верности присяге, или считали, что своим участием они сдерживали зло, исходившее от других, – вне зависимости от своих мотивов коллаборационисты-ненацисты, немцы и не немцы, в равной степени оказались жертвами моральной анемии.