— Тебе шел образ Маргариты, — через силу выдавил я из себя.
Настя улыбнулась и побежала на кухню за разрывающимся домашним телефоном.
— Ты всегда ей лжешь?
Люба невозмутимо отозвалась:
— Нет, но когда ей это во благо, то почему бы не потешить Настино самолюбие. Это была ее мечта. Пусть почувствует себя на вершине.
Я не нашел что ответить, да и не успел бы. В комнату забежала Архаина:
— Ник, Клин тебя обыскался, что у тебя с мобильником?
— Выключен, я как на спектакль заходил — вырубил его.
— Дуй к Пашке, там какое-то срочное дело, — протарахтела Настя.
* * *
— И что опять случилось? — с порога начал я.
— Заходи, — Клин отошел от двери, впуская меня в квартиру.
— Все хорошо?
Друг передернул плечами.
— Что-нибудь будешь?
— Нет. Рассказывай.
— Пойдем, — Паша медленными шаркающими шагами направился в сторону спальни.
— А словами не судьба объяснить?
Видимо этот день меня доконал. Злость выплескивалась наружу через слова и поступки. Как яд, у змеи.
— Сейчас увидишь, — пообещал каким-то бесцветным голосом он.
Смирившись с участью, зашел за другом в комнату и присел на диван.
— Вот, — мне на колени упала синяя папка.
Я в недоумении посмотрел на Клина, распахнув ее. Внутри толстой пачкой лежали рисунки. Какие красками, какие карандашом, некоторые ручкой.
— Что это такое?
— Я уже неделю не сплю по ночам. Стоит только закрыть глаза, как вижу всё это, а потом тянет рисовать. Ник это же не нормально. Это может быть дело рук того существа?
— Сомневаюсь, — я взял верхний лист бумаги в руки.
Высокие своды круглой пещеры, сталактиты и сталагмиты, вырост из земли в форме трона.
— Что это? — выдохнул я, хотя прекрасно узнал обстановку. — Где ты это видел?
— Говорю же во сне, — как барану повторил Клинчук.
— А почему ты решил, что это касается меня?
— Посмотри следующий, — кивнул головой Паша в сторону папки.
Я перевернул лист и с недоумением уставился на себя. Я стоял на коленях и что-то кричал, а обстановка всё та же. Пещера и пустой «трон».
— Я не хотел тебе говорить…
— П-почему? — я перебирал рисунки друга, — Почему я узнаю об этом сейчас.
— Это последний, — мне в руки уткнулся лист из тетради в линию. На нем был изображен мужской силуэт на фоне надгробной плиты.
— Я думаю, тебе грозит опасность…
— И кто-то через тебя пытается предупредить меня? — продолжил я фразу Клина.
Друг утвердительно кивнул:
— Я не хочу это рисовать. Ты же знаешь, я забросил кисти еще в юности.
И возвращаться к этому нет никакого желания. Ты сможешь это прекратить?
— Я не знаю, что прекращать. А даже если бы и знал, не смог помочь. Я думаю, что твои рисунки скоро уйдут на антресоль, хотя я советовал тебе бы, их сжечь. Да, точно. Сожги их сегодня и со спокойной душой ложись спать. Если кто-то хотел донести до меня угрозы, то я всё узнал.… И понял.