— А это? — через полчаса нарисовалась передо мной подруга в жутко неприличном ярко-желтом платье.
— Вот это лучше, — отгоняя сон, отозвался я.
— А мне не нравится, — фыркнула она и ураганчиком опять исчезла в примерочной.
Я выпустил воздух из легких через стиснутые зубы. Моя бедная нервная система. Крах ей. Полнейший.
— Ладно-ладно, пойдем уже, — за руку тянула меня Архаина. И о боги! В сторону выхода.
— Домой? — в надежде уточнил я.
— Нет, конечно, — отозвалась она, как будто я сморозил глупость, — Сейчас еще заглянем в обувной, потом продуктовый, а уже потом можно пойти погулять.
— Погулять? — не веря своим ушам, переспросил я.
— Ну да, а что?
— Настя! Я тут с тобой с самого утра! Мы были в десяти магазинах! Ты перемеряла сотни шмоток! Погулять?
— Ты что устал? — фыркнула она, — Селезнев, я тебе поражаюсь. Шопинг расслабляет. Это, как медитация. Ты спокоен и свободен. Ты счастлив. Разве нет?
От удушения ее спало лишь то, что мои руки были заняты покупками.
А через двадцать минут, развалившись на парковой лавочке и поедая подтаявшее мороженое, я уже и забыл думать о доме.
— Какие у тебя планы на это лето? — спросила Настя, наблюдая за белыми облаками.
— Пока никаких. — Глухо ответил я. — Как только разберусь со всеми делами — устрою себе отпуск. А, может, и вообще уеду из города или страны.
— И куда?
Я пожал плечами:
— У меня от родителей домик в Кронштадте остался. Можно наведаться.
— Да, я помню, ты рассказывал, — хмыкнула Настя.
— А у тебя что?
— Хочу провести это время с сестрой. Она говорит, что ненадолго приехала. Мы с ней больше десяти лет не виделись.
— А где она все это время была?
— Лучше у нее спроси, потому что мне она всей правды не говорит, — вздохнула Архаина, — Ну что, Никит, спасибо, что составил мне компанию в такой нелегкой прогулке.
Я фыркнул:
— У меня просто не было выбора…, - пробормотал я.
Настя обиженно отвернулась, произнеся что-то наподобие:
— Неблагодарный.
* * *
Распрощавшись с Архаиной у ее дома и сгрузив там же все пакеты, поплелся к себе. Желание было только одно — спать.
— Ну, здравствуй, Никита, — тихий, почти шелестящий голос долетел до моих ушей.
Возле моего дома под раскидистой ивой сидела девушка. Темные волосы спутанной волной закрывали худое бледное лицо.
— Вот мы снова и встретились, — Валерия поднялась с травы.
— Здравствуй, Лера. Как жизнь?
— Жизнь, — просмаковала она слово. — Какое интересное название жалкого существования. А звучит то, как гордо. Скажи, Селезнев, что для тебя жизнь? Что может держать тебя тут? Ведь ты погубил друзей! Они умерли из-за твоего идиотского дара! Сережа был совершенно ни в чем не виноват! Но из-за тебя стал бояться темноты. Шугаться шорохов. Ему мерещились звуки! Я этого не слышала! А он — да. И все из-за тебя. Ты втянул его, не пойми во что! Как ты теперь можешь существовать и называть это жизнью?