— Пушка о двенадцати стволах готова к бою! — храбрился Егорий. — Одним выстрелом уложит тыщу басурманов!
— Сечкой железной зарядил? — спросил Меркульев.
— Железной!
— А как ты сунешь один фитиль сразу в двенадцать дыр?
— Он одну дырку выберет, котора получше! — сохальничала Марья Телегина.
— Голодной куме — одно на уме! — покачал головой Меркульев.
— Уж нельзя и пошутковать перед смертью, — поджала губы Бугаиха.
— Пошутковать льзя! Очень даже льзя! — ответил атаман.
Устинья Комарова, Лизавета Скворцова и Нюрка Коровина перешли по указанию атамана в левый укреп. В одиночку дед Егорий пушку не перезарядит быстро при надобности. Перебрались туда с пищалями Нила Смеющева, Серафима Рогозина и татарка Фарида. Других баб и девок Пелагея к Егорию не пустила.
— Атаманствуй над этим укрепом, Пелагея! А я тож буду у пушки, кабы чего не вышло там при нападении ордынцев, — пошел Меркульев к Егорию.
Клаша, невеста Нечая, подвезла полвоза соломы, куль с ковригами ржаного хлеба, копченой осетрины, корчаги с варенцом.
— Стели, бабы, соломку! Мож, ночевать придется. Хлеб делите. Не пойдут ордынцы на брод, пока не сразятся с нашим войском.
Лукерья Кузнечиха и Анисья Волкова бросили пищали и пустились было в пляс, но заметили мрачную Хвостову. Она шла к укрепам в черном платке, бледная, чужая. Фильку горем поминала. Все-таки Филька был кормильцем. Спьяну, должно, погиб на сторожевой вышке. И не похоронили его, не закрыли глаза руки родные. А Егорушку вся станица перед походом хоронила. Улетела его душа в рай на белых крыльях. Значит, встретился Егорушка с матерью в раю. И сидят они в розовых кущах, слушают музыку чудную. Ангелы подают им на золотых блюдах гусей жареных в тесте, севрюгу в сметане, икру черную зернистую, урюк сладкий и яблоки хивинские. И сто баранов на вертелах в раю жарятся. И сам бог от них мух отгоняет. Хорошо живется в раю! Не грозят там ордынцы смертью и муками. Нет на небе мора и голоду. Нет болезней и черной зависти. И на дыбе люди не корчатся!
— Ордынцы! Ордынцы! — каркнула прилетевшая невесть откуда ворона Кума, выводя Олеську из блаженного раздумья.
На ворону никто не обращал внимания. Птица обиделась, взмахнула крыльями и улетела в степь к Урочищу. Дед Егорий объяснял атаману устройство пушки...
— Фитили у пушки вот на энтой откидной решетке. Они горят все сразу, беспрерывно. Горят, как двенадцать божьих лампад. Надось токмо повернуть уключину... И выстрелят сразу все двенадцать стволов!
— Хитроумно! Но поглядим в деле. Товар силен похвальбой, а пушка — стрельбой!
К броду со стороны станицы прискакала на вороном Дуняша. Все поняли, что весть принесла какую-то от Дарьи.