К полудню, даже раньше, вернулся с полком из набега Герасим Добряк. Злой был атаман, ничем не разжился полк. И казаки опозорили Добряка. Вышли из повиновения. Не убили они башкирца-старика. Да еще и заслонили басурманина от сабли Герасима. Мол, не позволим казнить бабая! Мол, этого деда казацкая старшина три дня тому назад помиловала. Чтоб он сдох чумы, этот дед! Чтоб его поразила проказа! Из-за него и Хорунжий пострадал, получил урон.
Три дня тому назад подошел караван казацких челнов и полк к Магнит-горе. Застали казаки у огненной ямы старика и двух его сыновей. Выпекали башкирцы железную крицу. Рядом большой камень лежал, на нем преогромная деревянная колотушка для обжимки раскаленной крицы. Не умели башкирцы ставить домницы. Хорунжий обнажил саблю, дабы зарубить башкирцев, кузнец Кузьма оттолкнул его, саблю из рук ударом ноги выбил. Ни один человек на земле не осмелился бы выбить саблю из руки Хорунжего. Поднял он клинок и бросился бурей дикой на кузнеца. Кузьма едва успел свою саблю обнажить и вскинуть для защиты. Рубились они зло и долго на глазах всего полка, казацкой старшины и мальчишек. Ловчей был Хорунжий, а сильнее и выносливее — кузнец. Ахнул казачий полк, захватило у всех дух. Кузьма еще и хитрей оказался, кроме всего прочего. Закружил он соперника, поставил спиной к раскаленной яме, метнулся вперед в дерзком выпаде. Хорунжий поймал бы на этом выпаде противника, заколол бы его за миг. Но для этого под ногами должна была быть земля. А Хорунжий отскочил, оступился и полетел в огненную пропасть. Эх, воитель-воитель! Кызылбаши ходили на тебя войском! Турки посылали по сорок тысяч! Ляхи токмо в засаду по семь полков ставили! И никто не мог победить Хорунжего! А кузнец свалил, бросил в огненную яму! Вот он летит, грудь колесом выгнул, но саблю из руки не выпускает. Вот уже скрылся в пламени, лишь ноги видны. А сапоги-то какие сгорят добротные!
Старик-башкирин поймал падающего Хорунжего за ногу, выдернул из огня, отбросил в сторону, как труп. Сильным и ловким башкирский кузнец оказался. Вот так же он, наверно, всю жизнь тяжелые крицы клещами из ямы метал... Снова вскочил разъяренный, с обгоревшими бровями воитель. Но Илья Коровин и Василь Скворцов ему руки заломили. Тимофей Смеющев плеснул в лицо водой. Казацкая старшина заставила Хорунжего помириться с кузнецом. А старика-башкирца и его сыновей помиловали, отпустили без вреда. Кузьма крицу обмял басурманину. Подарил бабаю два топора, саблю булатную, туесок соли. У башкирца слезы на глазах. Хороший, добрый урус! Защитил старика, с витязем злым бился. А крицу обмял, будто заправский кузнец! Сними с его пояса саблю и будет кузнецом! Умилялся башкирец, кланялся Кузьме. Герасим Добряк тогда еще бросался с клинком, дабы прикончить выломов.