Скажу честно, когда крепил веревки к туловищу химеры, было откровенно страшно. Сильно необычный они имели вид. Ну и прям впритык я только к Баалу подходил, как-то не было повода лазить по остальным. А тут пришлось.
Закрепил четыре каната за кольца, что присоединялись к своеобразной системе ремней, которые обволакивали тело химеры словно сетка. Я хотел сделать что-то более универсальное и придумал с Митяем такой вариант, чтобы была возможность не только корзину цеплять, но и что-то еще, например, прицепить крюк, и будет кран. Летающий кран, хе-хе.
Когда все приготовления были завершены и Титан начал взлетать, я залез в короб. Я не собирался, конечно, подниматься высоко, метров четырех-пяти для начала мне бы хватило. Взлет был нормальным, правда короб немного потрещал поначалу, но терпимо, его не повело, нужно будет еще немного подтянуть канаты, ибо есть небольшой перекос.
Не знаю, конечно, насколько взлетел, но метров пять уже есть, я думаю, что-то высоковато, если падать, будет больно. Так, а теперь на этой высоте вперед. Постепенно апокрит набирал скорость вместе со мной, и все страшнее мне становилось. Когда уже летели километров двадцать в час, я постепенно начал его направлять обратно к замку, пришлось на такой скорости сделать неплохую дугу, но лучше так, чем он резко затормозит, и меня выкинет из короба.
* * *
А пока Джо летал, в соседней империи произошёл непосредственно его касающийся разговор.
— И что ты скажешь в свое оправдание?
— Отец, он не предупредил меня! Я не знал, что он взял легионеров и отправился пробивать границу! Что ты от меня хочешь?! — оправдывался легат.
— А ну, молчать! — сказал седовласый старик.
Хотя никто бы в здравом уме никогда не посмел его назвать стариком. Это было бы крайне неуважительно, во-первых. А во-вторых, никто не хотел раньше времени отправиться на тот свет. К патриарху рода Фениксов так мог позволить себе обращаться — никто. Ибо Тиберий Просперус II Фениксийский не прощает обид. Но на это раз он решил не наказывать своего сына, так как у него их осталось всего два.
Каким бы пока сильным легат не был, его сила ничто по сравнению с патриархом семьи. Он это знал, но периодически память становилась не столь острой. Вот и сейчас за его язык отец одной только аурой убийства начал вдавливать сына в землю. Да так, что у легата начало сбоить дыхание.
— Прости, отец. Я, как и ты, скорблю о смерти Ауреона, но кто же знал…
— Я злюсь больше не на тебя, Марк, а на то, что он так бесславно помер… И у такой его смерти были свидетели. Твоя правда, ты не мог повлиять на него, ему было пятьдесят лет, был уже не мальчик, но все так же оставался глуп и самонадеян. Ты мне скажи: это правда, что говорят, он пал в бою с каким-то мальчишкой?