– Темераты с допуском на практику должны опустить в этот сосуд свои артефакты души, – пояснил Фармон, а я крепко стиснула челюсти.
У меня такой допуск был. А вот в парк или, что важнее, в библиотеку – нет. Несправедливо!
Темераты из моего ряда по одному подходили к подножию сцены, но, когда наступила очередь Фрая, я пошла вместе с ним. По толпе загулял шепот, но мне было плевать. Я помогла Фраю стянуть с запястья его браслет, затем скинула в вазу свою бархатку. Наши камни были одинакового вишневого цвета.
Уже отступая обратно в строй, заметила стальной взгляд отца и его плотно сжатые губы. Меня будто прошило молниями, а сердце подернулось морозной коркой.
– Спасибо, Аста, – слабо шепнул на ухо Фрай, и эти слова вдохнули в меня жизнь.
Быстро кивнула, крепче подхватила бывшего охотника за руку и чуть ускорила шаг, чтобы быстрее улизнуть от чужих взглядов. Но, даже снова оказавшись в общей шеренге, чувствовала, как затылок сверлят десятки глаз.
Второй ряд темератов, в котором стояла Эйлин, не тронулся с места, когда все бывшие охотники сбросили свои артефакты. Моей подруге и таким, как она, распределение не грозит. Однако и мне может улыбнуться удача – охотников последнего курса меньше, чем оскверненных. Вдруг повезет и смогу-таки посвятить время поиску ответов, а не прислуживать ради чужих оценок?
Я держалась за эту мысль каждое мгновение, когда ректор объявлял все новые и новые имена. Охотники, мои бывшие однокурсники, по одному подходили к зачарованной вазе и слепо вытягивали случайный артефакт.
Я слушала, как Фармон убедительно говорит, будто магия сама выбирает для охотника пару. Что это не просто случайность, а предназначение… Слушала, но едва сдерживалась, чтобы не закатить глаза. Нервничала, мелко дрожала и замирала каждый раз, когда рука очередного студента ныряла в вазу. Почти все они жмурились или смотрели куда-то в потолок, будто там есть какая-то подсказка.
Мол, бери этого! Он живучей!
Когда имена в списке практикантов перевалили за половину, едва сдерживала суетливые метания. В груди будто копошился ворох насекомых, чьи крылья беспрестанно щекотали внутренности, подогревая мое нетерпение. Оно обжигало легкие, воровало дыхание и заставляло сердце холодно замирать при объявлении новой пары.
Я боялась услышать свое имя, но даже не ожидала, что испуганно встрепенусь, когда ректор объявит мою бывшую подругу:
– Вивьен Томпсон!
Силой воли заставила себя сдержать любые проявления страха, обиды и разочарования. Не позволила себе ссутулиться или уронить голову, не разрешила кусать от досады губы. Лишь пристально наблюдала, как Виви, широко и лучезарно улыбаясь, порхает к артефакту.