— Ты не видела, с ней кто-то был?
Вероника медлит.
— Не знаю. В смысле, я никого не видела, но, помнится, мне показалось, будто она с кем-то разговаривала.
Звук от падения пустых бутылок в зеленый контейнер перерабатывающего завода режет уши, и Карен стискивает зубы, когда последняя винная бутылка падает в стеклянную кучу. Хоть она и отнеслась к этому спокойно, вчера они здорово засиделись. Спать улеглись лишь около половины четвертого, но несносный жаворонок Эйрик накрыл завтрак и ароматом свежесваренного кофе умудрился в половине десятого поднять всех с постели.
Она отклонила предложения остальных помочь с уборкой; Марике, Эйрик и Коре поработали вчера более чем достаточно, к тому же все они были явно не в силах заниматься уборкой. Да и она рассчитывала побыть в одиночестве и вздремнуть еще часок-другой.
— Поезжайте домой, — сказала Карен за завтраком, обведя взглядом своих похмельных гостей. — Купите пиццу и ложитесь на диван. А посуду я вечером перемою.
Но когда последняя автомобильная дверца захлопнулась, она вернулась на кухню и принялась за дело, на удивление энергично. Посуду перемыла за полчаса, да и уборка в лодочном сарае заняла примерно столько же времени. Столы и садовые стулья пока побудут там, а вот кухонные стулья она занесла в дом. Потом зашла в садовый домик, сняла белье с постели Коре и Эйрика и сунула в стиральную машину, после чего собрала пустые бутылки и газетный урожай нескольких недель, загрузила в машину и поехала к мусоросборнику в конце дороги. В городе до сих пор так и говорили: конец дороги. Для других это место было ее началом.
Сейчас она сворачивает последние бумажные сумки, заталкивает их в контейнер для бумаги и садится в машину. Опять подкрадывается усталость, после перетаскивания стульев и пустых бутылок она чувствует себя разгоряченной и потной. Вдобавок эта противная морось, думает она, глядя на свинцово-серое небо. Пока они сидели вчера в лодочном сарае, дождь после короткой передышки зарядил снова, так что они сновали в дом и из дома за кофе, вином и в туалет, укрываясь куском брезента.
Стакан пива в “Зайце и вороне” был бы очень кстати, думает Карен. В баре можно просмотреть и вечернюю газету; в эту пору года местные мужики с “Квелльспостен” под мышкой обычно появляются там уже часиков в двенадцать. На улице тоскливо и мрачно, но внутри есть то, что ценится превыше всего, — свет и компания. В ближайшие месяцы многие владельцы пабов, а не только Арильд Расмуссен, будут потирать руки и с удовлетворением слушать звон марок и шиллингов в кассовых аппаратах, писк считывателей карт и шорох отрываемых листков с заказами.