Девушка вздрогнула и с грустной полуулыбкой спросила:
– То есть ты такой же, как и он?
Она казалась разочарованной. Измерителю стоило большого труда, чтобы не взвыть волком от обиды.
– В том-то и дело, что нет, – терпеливо объяснил он. – Я как раз хочу, чтобы ты увидела разницу между мной и Патриком: он забыл тебя, как только стал нормальным, а я – не забуду. Он изменился внутри, а я – не изменюсь. Я просто… просто хочу не чувствовать боли и выглядеть как все. И не хочу… терять тебя.
Голос его предательски дрогнул. Ребекка смерила его задумчивым взглядом и сказала:
– Ты прав, Том. Вы действительно очень разные. Патрик смылся и, по ходу, ни о чем не жалеет, хотя до того мы виделись едва ли не каждый день, а ты… ты тут был-то один раз всего… но почему-то решил прийти и поговорить.
– Вот я об этом и толкую: трудно поверить, но альбиносы действительно как люди – двух одинаковых не найдешь.
– Не говори глупостей, – поморщилась Ребекка. – Вы и есть люди.
И, круто развернувшись, она устремилась на кухню. Томас провожал ее растерянным взглядом.
«Куда она? За элем? Или дает понять, что разговор окончен?»
Ребекка скрылась за дверью, и Измеритель перевел взгляд на кольцо, по-прежнему лежащее на столе.
«Надеть его? Или потом? Мы ведь вечером… О черт».
За суетой Томас совершенно забыл, что они с Кейси договорились навестить Стивена.
«Не могу же я пойти туда с кольцом на пальце?…»
Альбинос покосился в сторону кухонной двери.
«Дождаться Ребекку? А если она правда не собирается возвращаться? Наверное, мне лучше прийти к ней завтра… уже в новом обличье. А сейчас надо поспешить домой, чтобы Кейси не ждал меня под дверью и не переживал… а то я и так что-то… загулял…»
Он провел за столиком еще с минуту. Затем встал, сгреб кольцо в ладонь и покинул бар «Старый пес».
Когда четверть часа спустя, неся поднос с пивом, Ребекка подошла к столику, она обнаружила на нем лишь салфетку, припечатанную сверху тремя монетами с изображением гордого профиля короля Оливера. Приглядевшись, официантка прочла:
«Я вернусь сюда завтра. Обещаю. Т.»
Ребекка улыбнулась и, бросив взгляд в сторону двери, спрятала послание Томаса в нагрудный карман фартука, где с позавчерашнего дня лежал вымоченный в эле браслет.
* * *
– Шагай, – грубо сказал Фойт и толкнул Стилета в спину.
– Да шагаю я, шагаю… – буркнул пленник, нехотя переставляя ноги.
Скотти и Гудман брели чуть позади, хмуро наблюдая за пленным убийцей.
«Пустить бы ему пулю в лоб, и дело с концом… но у Верна свое видение».
Стилет упирался долго – даже когда Гудман заговорил о старой матери, живущей в трущобах на севере Стоунпорта, пленник внешне остался спокоен. Его выдала одна несчастная слеза, которая проступила в самом уголке правого глаза – единственный признак того, что где-то глубоко внутри у этого негодяя еще теплились ошметки души.