– А где он сейчас живет, не знаешь?
– Не. Мы же только тут и общались. Но, кажется, где-то в Северном Вандерсайде, «Я на севере живу», так он говорил.
– Понятно. И давно вы виделись в последний раз?
– Месяца… два назад. Ему, видно, не понравилась моя реакция… я, видишь ли, немного в нем разочаровалась. И дело не только в перекраске. Он… как-то сразу весь изменился. Характер, манера общаться… Будто совсем другой человек.
– Ну, может, когда окружающие иначе относятся, и ты тоже меняешься, неосознанно? – предположил Томас.
– Ну, может. Но факт в том, что после этого ни Патрик, ни я уже не горели желанием продолжать общение. Такой вот странный финал нашей дружбы.
Измеритель покачал головой и, отхлебнув из кружки, спросил:
– А тебе, кстати, от хозяина не перепадало за то, что ты подолгу сидишь с одним клиентом, да еще альбиносом?
– Патрик обычно днем заходил, когда клиентов особо и нет. Так что, полагаю, хозяин бы даже обрадовался, если б узнал, что я за беседой скормила какому-то болтливому клиенту нашу дрянную стряпню. Пусть даже и альбиносу.
– Приятного аппетита, Томми, – ухмыльнулся альбинос и отправил в рот первый кусок яичницы.
– Эй, ну глазунья нашему повару всегда удается нормально, – фыркнув, сказала Ребекка. – Жаль, конечно, что только она…
Томас не выдержал – рассмеялся, и официантка, глядя на него, тоже не удержалась.
Следующие часа полтора они болтали без умолку, словно старые друзья, хотя прежде никогда не встречались. С Ребеккой было удивительно легко, и Томас до последнего оттягивал момент прощания: покончив с яичницей и первой кружкой эля, он взял вторую, ее тоже неторопливо опустошил, попросил третью… затем четвертую…
– Что ж… мне, пожалуй, пора, – чувствуя, что больше не сможет выпить ни капли, промямлил Томас. – Рад знакомству, и… в общем… ты… ты молодчина.
Комплимент получился не очень – сказывался недостаток общения с прекрасным полом и с людьми вообще, – но Ребекка и не подумала обидеться. Напротив, неловкая похвала изрядно ее повеселила; альбинос, глядя, как она хихикает, тоже не смог сдержать пьяной улыбки.
– Спасибо, Том, – тепло сказала Ребекка. – Ты… знаешь, ты тоже. В смысле – тоже молодчина.
– А я-то почему? – удивился Измеритель.
– Ты кажешься мне таким… настоящим. Естественным. Не пытаешься быть… кем-то другим. Это здорово. Я такое люблю.
К горлу Томаса подкатил ком.
«Знала б ты, милая, о чем я собираюсь поговорить с Патриком…»
– Пойду, – сказал альбинос, поднимаясь. – Сколько там с меня?
– Пятерка, – окинув стол оценивающим взглядом, ответила Ребекка.