— Сударыня Юта? — от одного из домов отделилась тёмная тень.
Девушка испуганно отступила.
— Простите, не хотел вас напугать. Я был сегодня у вас в кондитерской, — негромко сказала тень, подходя ближе. Юта наконец опознала в ней невысокого пухлого господина, заходившего днём, и нервно пожелала ему доброго вечера.
— Я задержу вас буквально на пару минут, — проворковал господин, увлекая её к стене. — Вы ведь постоянно находитесь рядом с господином Карэле, не правда ли?
Юта подтвердила, что правда.
— И наверняка иногда помогаете с шоколадом, знаете рецепты?
— Вовсе нет, — ответила девушка, но опытный слух Семенека подсказал ему, что она произнесла это чересчур поспешно.
— Видите ли, так получилось, что у меня прямо здесь, при себе имеется солидная, кругленькая сумма в… — фабрикант задумался, но решил не мелочиться, — в пятьсот ренов. И я бы охотно отдал её тому, кто смог бы поделиться со мной рецептом шоколада господина Карэле. Например, вам.
— Да как вы смеете! — вспыхнула Юта. — Я ни за что…
— Шестьсот, — поспешно произнёс Семенек.
— Да хоть сколько! Оставьте меня в покое!
Фабрикант отступил на шаг и укоризненно покачал головой.
— Какая горячая, а! Огонь! Порох! Ну что же, милочка, возьмите вот эту записку — тут мой адрес в здешней гостинице. Я буду в Пате ещё два-три дня, так что вы в любой момент сможете передумать. В любой момент!
Невзирая на сопротивление Юты, он засунул бумажку в карман её платья и резво скрылся в темноте.
— Ах ты столичный паршивец! — девушка топнула ногой. Порылась в кармане, но записка Семенека уже безнадёжно затерялась среди других бумажек, фантиков и прочей ерунды, которую не положено таскать при себе приличной девушке. В этом хаосе даже платок не всегда можно было отыскать, не то что ещё один клочок бумаги.
«Ладно, выброшу дома», — решила Юта, продолжая путь. — «Надо же, такой вечер испортил!»
* * *
Карэле перечитал письмо, вложил его в конверт и запечатал. Аккуратно вывел адрес и отложил на угол стола, поверх небольшой стопки других писем, ожидающих отправки наутро. Машинально потянулся, чтобы закрыть чернильницу, и рассмеялся сам над собой — она и так была закрыта. Кондитер уже с неделю пользовался новеньким самопишущим пером, выписанным из Люндевика. А старые привычки остались…
Убрав бумагу и перо на место, Карэле встал и подошёл к распахнутому окну. Уселся, опираясь спиной о раму. Поставил одну ногу на подоконник, покачивая второй. Носок щёгольского ботинка легонько задевал пол мансарды.
Внизу изредка раздавались шаги прохожих. Карэле знал, что они поглядывают на силуэт в окне с неодобрением. Мнение горожан Пата было однозначно: известному кондитеру не подобает торчать по ночам на чердачном подоконнике, как какому-нибудь нищему поэту. Забавные люди…