Карэле помрачнел.
— Рассказывай, Алли. А то я уже начинаю нервничать.
И Алли рассказала, как случайно выяснила, что означает фраза «зеркальный ключ Гауэра открывает сердца», и как применила его, чтобы понять, чем ей так не нравится Рита Шинбер.
— Я увидела — или почувствовала, по ощущениям это что-то среднее, как будто видишь всем телом, а не глазами, — так вот, я увидела, что никакой Риты Шинбер там нет. На её месте была пустота, жадная и голодная, и в эту пустоту холодным сквозняком затягивало наши с Эйнеле силы… или жизни, или души, не знаю, что именно. Знаю только, что никакого права на это оно не имело. А по краям пустоты висели какие-то ошмётки, какие-то драные лоскутья, и это всё, что осталось от личности Риты Шинбер. Вы не представляете, как это было страшно…
Алли передёрнуло, и Карэле набросил ей на плечи висевшую на спинке кресла шаль.
— Эта женщина дышит, ходит, разговаривает, но при этом её почти уже нет, а на том месте, которое должна занимать она — жуткая дыра, готовая сожрать всё живое, что подойдёт к ней слишком близко.
— Алли, но это всё как-то… — Эйнеле замялась, не желая обижать подругу. — Ты не преувеличиваешь? Может быть, тебе просто показалось?
Та вздохнула.
— Прости, Эйнеле. Я видела это буквально пару секунд, но абсолютно уверена, что всё так и есть.
— Я знаю, что такие вещи бывают, — задумчиво произнёс Карэле. — Правда, я не думал, что это настолько страшно.
— Ты с этим сталкивался? — подняла на него взгляд жена. — А почему ничего не рассказывал?
Кондитер задумчиво повертел в пальцах чайную ложку, понял, что бессознательно копирует манипуляции Алли с ключом, и отложил её подальше.
— Да нечего было рассказывать, — сказал он. — Просто мне вдруг стало неприятно находиться рядом с некоторыми людьми. Помнишь, как я уволил половину наших работников, а потом чуть ли не полгода подбирал тех, кто бы меня устраивал?
— Ещё бы! — Алли не удержалась от улыбки. — Это было лет десять назад. Мне тогда пришлось помогать в пекарне, а ты сам мыл посуду. И никто не мог понять, что на тебя нашло…
— Я тоже не мог, — хмыкнул Карэле. — Но позже сообразил, что все, кого я уволил, создавали вокруг мрачную и унылую атмосферу. Или жалели себя, или ненавидели окружающих, или то и другое вместе. А я вдруг ни с того ни с сего начал это ощущать, и мне стало довольно-таки некомфортно. Мне кажется, в этом есть что-то общее с тем, что ты видела, хотя до такой жути дело ни разу не доходило.
Эйнеле недоверчиво покачала головой.
— На мой взгляд, это как-то чересчур, — заявила она. — Мне кажется, что вы преувеличиваете. Такие истории бывают только в дешёвых брошюрках про магию. Мы все иногда жалуемся на жизнь, что в этом ужасного?