Наконец раздался мягкий удар — Алесдер рухнул на пол. Карэле моментально подскочил к стене и захлопнул дверцу. Кузнец попытался подняться.
— Погоди, — кондитер вынул из левого рукава кинжал и протянул его кузнецу. — Дотронься до лезвия. Я должен быть уверен, что это и вправду ты.
— Карэле, — укоризненно сказал тот, — это не железо, а сталь. Очень неплохая, судя по виду. Зато та дверца, сквозь которую я протиснулся, сам не знаю как — именно что железная. Какие тебе ещё нужны проверки?
— Действительно, — смутился Карэле, — не сообразил от волнения. Извини.
Алесдер отобрал у него кинжал, отхватил, привстав с пола, здоровенный кусок пастилы и сунул его в рот.
— Ты мне обещал, — напомнил он. А потом привалился к стене и начал смеяться. И тогда все ожили. Бросились совать кузнецу в руки стаканы с сидром и ромом, спасать подгорающее повидло, запричитали, заплакали.
— Ивер, двигай ларь на место, — крикнул Карэле, помогая Алесдеру подняться и пересесть в кресло, стоящее в углу. Рядом немедленно образовалась целая батарея бутылок, а на коленях у кузнеца оказалась тарелка с хлебом, ветчиной и сыром.
— Ешь, — велел ему Карэле, забирая испачканный в пастиле кинжал, — рассказывать будешь потом.
Он обернулся к остальным, и под его взглядом хаос немедленно превратился в бурную, но упорядоченную деятельность. В пекарне загремели вынимаемые из печи противни, последняя порция нарезанных яблок отправилась в котлы, сдобренная специями, и сладкий, головокружительный аромат гины стал ещё сильнее.
— На её запах я и пришёл, — говорил Алесдер чуть позже, когда уже была вымыта посуда, печи остывали, а Роним, пропустивший всё самое интересное, прекратил сокрушаться, что его не позвали вовремя. — Они заманили меня в холмы, в какую-то пещеру, и ей конца-края не было. Я там блуждал, наверное, несколько лет.
— Четыре дня, — уточнила Алли, аккуратно нарезая пастилу квадратами.
— Не может быть, — усомнился кузнец. — Хотя, конечно, определять время было нечем. Солнца я там не видел, только какие-то гнилушки светились. Я уж думал, не выберусь. Они мне так и сказали: будешь тут вечно бродить, неуважения от людей мы сносить не станем.
Карэле выразительно промолчал.
— А потом я вдруг учуял запах. Вроде как твоей яблочной пастилы, только ещё лучше. Что-то такое волшебное, незнакомое. Ну, вот этот самый, в общем. И ноги сами туда понесли. Я шёл-шёл, гляжу: какой-то свет. И голоса раздаются…
Стукнула дверь пекарни, и в комнату влетели запыхавшиеся Бринни и Тимс.
— Мастер! — воскликнул парень, подбегая к нему. — Где вы были?