И опять в памяти возникли те же картинки, но уже более чёткие, вплоть до выражения лиц. К примеру, Саванна смотрелась так, будто спала или была без сознания. А мистер Кэрриган, когда Эмберли приходила к нему, чтобы поговорить, вовсе не показался ей ни испуганным, ни отчаявшимся, ни сломленным. Да, он выглядел немного подавленным и непривычно мрачным, но в той мрачности скрывались какая-то особенная сосредоточенность и такая же особенная решимость, говорившие о том, что он вовсе не собирается сдаваться и сидеть в бездействии тоже.
− Слушай, Одри. А ты не знаешь, эта надпись у Барлоу на лбу — это фейк? Или… − Эмберли не стала договаривать, называть вслух то, во что верить совсем не хотелось.
А бывшая подруга опять неуверенно дёрнула плечами:
− Точно не знаю. Саванна в школе не появлялась. Но говорят, кто-то реально набил ей тату. Представь, какая она теперь «красотка»!
Эмберли показалось или последнюю фразу Одри действительно произнесла с ноткой злорадства? Что бы из себя ни представляла Саванна, какую бы гадость ни сделала, но того, что с ней случилось, она однозначно не заслужила.
‒ И кому только в голову такое пришло? — хмыкнула Эмберли.
Одри развела руками.
‒ По слухам, она была под кайфом, и ничего не помнит. Ни как, ни кто, ни где. Зато теперь у Барлоу будет ещё один повод искупаться в лучах славы. ‒ Она критично усмехнулась. ‒ Главное, при этом не утонуть.
‒ Не хотелось бы мне такой славы, ‒ поморщилась Эмберли, а Одри, понизив голос, словно боялась, что их может кто-то услышать, прибавила со значимостью:
— И тут ещё Кэрриган уволился. С чего бы вдруг, если всё прояснилось?
Ну да. С чего бы вдруг?
От внезапно заронившихся мыслей стало противно на душе. Эмберли попыталась отмахнуться от них, вырвать с корнем, как сорняки, но нет — они заскрежетали, как песок на зубах, от каждого непроизнесенного слова. И никак не получалось придумать и подобрать убедительных причин, объяснявших очередное странное совпадение, привести кучу оправдательных аргументов.
− Я, пожалуй, пойду, − Эмберли поднялась с диванчика, — а то мать опять распсихуется. Подумает, со мной снова что-то случилось.
Одри вытаращила глаза. Хорошо хоть рот не открыла. Интересно, что её поразило больше всего: то, что Эмберли вот так внезапно решила уйти или заявление о том, что Таня за неё переживает?
− А с тобой что-то случилось? — поинтересовалась она обеспокоенно.
− Нет, нет, − торопливо возразила Эмберли. — Просто у Тани вдруг проснулись материнские инстинкты. К весне, наверное.
А у самой Эмберли, похоже, внезапно развилась новая мания: она готова подозревать кого угодно — достаточно и лёгкого намёка на возможную причастность.