То ли Эмберли заснула, то ли опять слишком углубилась в мысли — скорее всего, первое, потому что ночью выспаться, как следует, не удалось, а снотворное, похоже, ещё действовало. Девушка резко вскинулась, словно её толкнули в плечо, лэптоп едва не грохнулся на пол — пусть невысоко, но он такой старенький, что даже малейшую встряску мог бы не пережить. Эмберли вовремя поймала его, засунула в рюкзак, вспомнила, что хотела найти Швайгмана, и всё-таки отправилась в столовую, по пути рассуждая, что, если он в школе, уж там-то точно объявится, но… встретила парня в коридоре.
Сама чуть не вздрогнула, когда взглядом уткнулась в него, а вот он не на шутку занервничал, услышав своё имя. Хотя, конечно, сделал вид, будто окликнули не его, и попытался проскочить мимо.
− Я всё знаю! − выкрикнула Эмберли.
Ничего более умного в голову не пришло, но зато сработало. Швайгман застыл, побледнев, и мрачно уставился исподлобья. Бровей Эмберли почти не заметила — видимо, обгорели и ещё не успели вырасти. И волосы у парня были пострижены совсем коротко.
− Что ты знаешь? — произнёс тот хрипло.
Собравшись с мыслями, девушка выдала на одном дыхании:
− Про однокурсницу, про деньги, про поджог!
Швайгмана передёрнуло, он стиснул зубы, так что желваки упруго вздулись, сглотнул:
− Откуда?
Но рассказывать ему про игру совсем не хотелось: слишком долго, муторно, да и вряд ли он поверит. И теперь уже Эмберли сделала вид, что не расслышала или не поняла, спросила о том, что ее волновало больше:
− Зачем ты пошёл в тот дом?
На Купера она старалась не смотреть, чтобы не смущать и не злить его своим прицельным взглядом. И так создавалось впечатление, что он разрывается между желанием послать её подальше и сбежать и желанием наброситься, чтобы выместить своё раздражение на столь вовремя подвернувшемся человеке.
Прошло, наверное, с полминуты, прежде чем он решил, как поступить и всё-таки заговорил:
− Филлипс написала в записке, что принесёт деньги именно туда. Чтобы никто не увидел.
Филлипс?
Ах, да! Лейси Филлипс — его однокурсница. Эмберли где-то о ней уже слышала, поэтому в задумчивости переспросила:
− В записке?
− Ну да, − хмуро подтвердил Швайгман. — Она её подсунула мне в ящик.
− Ты видел?
− Что?
− Как она её подсовывала.
− Нет.
− Тогда почему решил, что записка от неё? По почерку?
− Да откуда я знаю, какой у неё почерк? — вскипел Швайгман. — И кто ещё мог её подложить? Тебе часто дают деньги без всякой причины?
Ни разу не давали. Даже, когда имелась причина, не давали. У матери редко бывают лишние деньги, и вообще она считает, что все желания Эмберли — всего лишь странные прихоти, и не стоят внимания, а уж тем более финансовых затрат. Но не в этом дело!