‒ Чай. Травяной, ‒ сообщила Иви. ‒ Он как раз ‒ расслабляющий.
‒ Плеснёте?
‒ Конечно, ‒ кивнула Фео. ‒ Только кружку принеси.
Марк прошёл на кухню, захлопал дверцами шкафов, крикнул:
‒ Крекеры захватить?
Девушки откликнулись хором:
‒ Не надо.
Он и не принёс. Фео поинтересовалась озадаченно:
‒ А почему себе не взял?
‒ Не хочу, ‒ Марк опять улыбнулся. ‒ Я просто вам предлагал.
В его присутствие словно включались дополнительные лампочки. Или остальные начинали гореть ярче. Марк налил чаю себе, добавил в почти опустевшую чашку Иви, плюхнулся на стул.
‒ Мне здесь нравится. Всё не так.
Фео поняла, что он имел в виду сразу и бункер, и команды, и их отделившуюся маленькую компанию, и ночное чаепитие. И мир. Тот самый, что лежал снаружи холма. Незнакомый, непривычный мир.
‒ Здесь совсем нет домов. Так странно. И людей очень мало. Очень-очень мало. Только мы. И я…
‒ Надеетесь завтра отоспаться в вездеходе? Пока едем.
Торий торчал в дверях, сложив на груди руки, привалившись плечом к косяку, смотрел свысока. С осуждением.
‒ А что ещё делать? ‒ невозмутимо отозвался Марк. ‒ Мы же не за рулём. ‒ Приподнял кружку со стола. ‒ Чаю хочешь? Можно с крекерами.
Глава 9. Новый день, новый мир. Команда 2А
Вездеход легко катил по равнине, подскакивал на мелких неровностях, и многих начало укачивать. Большинство же ездило только на подземке, стремительно и ровно несущейся по рельсам, а тут — совершенно другое. Даже не сравнишь с ездой по шоссе. Больше напоминало экстремальный аттракцион, когда кабинку или вагончик нарочно подбрасывает или раскачивает из стороны в сторону. Ещё и бессонная ночь сказывалась. У некоторых.
Фео выпрямилась, отодвинулась от Иви. Вот уже который раз она ловила себя на том, что неосознанно приваливалась к соседке. Голова клонилась к её плечу, глаза закрывались, и сон одолевал. Но нельзя же ему поддаваться. Торий в любой момент может обернуться и увидеть, и усмехнуться, вспомнив собственные слова, произнесённые ночью в дверях столовой. Хотя…
Больше никакого Тория, Фео здесь совсем для другого, а за окном вездехода новый совершенно незнакомый мир. Поначалу Фео с любопытством рассматривала его и даже ни о каком сне не думала, но, когда целых полчаса в пейзаже почти ничего не меняется, интерес сам по себе спадает. Постепенно и мысли с окружающей действительности переходят на более личные, а потом и вовсе теряют конкретику, размываются. Дремота сладким сиропом склеивает веки, и голова клонится, либо вперёд, либо к плечу Иви.
Даже Герман, который устроился в кресле, соседнем с водительским, и поначалу снимал всё подряд через открытое окно, разочарованно опустил камеру на колени.