Исторические события — путаное дело. Результат схватки перекрещивающихся сил, составленных из множества воль человеческих; вечно суются в схватку и настырные боги. Значит ли, что Ямпольский сознательно участвовал в пропагандистской акции? И даже — в большой политике?
Политики — люди действия. Художник — мечтатель. Политики пользуются плодами вдохновений, но разве он виноват в этом? Плоды вдохновений, бывает, облагораживают политику. Или, напротив, оттеняют ее аморальность.
Ямпольский был мечтателем. По его будущей Стране Счастья должен был разъезжать на верблюде старик в высокой шапке и показывать бутылочку со слезами: «Это сто лет назад один человек плакал в этой стране». Ямпольский был мечтателем. «Ярмарка» — его первая художественная вещь, он выразил здесь слишком много сокровенного. Он был счастлив, что может обнародовать эту вещь.
Такой возможности ему не представилось больше до самой смерти.
Все мы люди своего времени. Ямпольский разделил со своим временем некоторые иллюзии. В «Ярмарке» эти иллюзии труднее всего заметить, потому что у него был безупречный вкус и потому что стихия материала так сильна, что заслоняет стержень подцензурного замысла. И остается только. любовь. К жизни. К детству. К своему роду, ведь Ямпольский был человек родовой — в старинном, сегодня романтическом, смысле этого слова.
«Ярмарка» — гимн роду. Как водится, с восклицанием, с заглавным «О»:
«О род мой, затравленный, замордованный! Морил тебя голод, сушила чахотка, душила грудная жаба. Трясучка и косноязычие одолевали твоих сыновей. Женщины твои страдали истерией и кровоизлиянием...
Поразил тебя Бог, как предсказал, горячкой, лихорадкой, воспалением, чтобы ты был истреблен. Но живуч был мой род. Потомки Иакова, десятки крикливых семей, цепко держались за жизнь, пережили несчастья, погромы, пожары.
И как бы в насмешку над судьбой, наперекор природе, в семьях евреев, чахоточных и налитых водянкой, рождались дети — прекрасные лицом, с железным умом, сильными руками и громкой речью, с черными глазами, полными огня, страсти и печали, которые слышали, как лист растет и движутся тучи. Воины, поэты, математики, скрипачи.
Я — горячая капля крови этого рода...»
Все в «Ярмарке» крупно. Пылающий горшок красного борща чернеет, приперченный кузнецом Давидом. Кровельщики кричат так, будто кроют не крышу, а небесный свод. Стекольщики, если заказать, могут вставить стекла во все стороны света. Это библейский размах.
Ярмарка — образ ЖИЗНИ. Существующей?
В поздней маленькой повести «Табор» Ямпольский написал: «Нет и не будет уже никогда на Украине хоральных синагог, хедеров, обрезаний, помолвок под бархатным балдахином, золотых и бриллиантовых свадеб, голодания до первой звезды судного дня Йомкипур и веселого хмельного праздника Симхестойре».