И вдруг лицо у Нины Павловны меняется так стремительно, что разом перестают улыбаться Варвара с Людмилой. Во все глаза глядят на Нину Павловну.
— А ты могла бы нам копию с этой бумаги? — хмурится Нина Павловна. — Постарайся, пожалуйста!.. А вот с Людой и передашь. Какой ты молодец!.. Увидимся, расцелую… конечно, будем держаться!.. Спасибо, что предупредила. Спасибо, Лара! От всего завода. От нас всех!
Кладет трубку, молчит, все еще продолжая озабоченно хмуриться.
Глядя на нее, сгорают от любопытства Варвара с Людкой.
— Девочки! — говорит наконец горячо Нина Павловна. — Я могла бы вам этого и не говорить, сама бы что-либо придумала — уж вы не сомневайтесь, придумала! Но хочется, чтобы вы тоже кое-что поняли, раз уж за такое дело взялись… Даете слово, что пока — никому ничего?
Обе только задвигались — но в этом готовность поклясться самою страшной клятвой.
— Помните, московский Фундаментпроект прислал нам эту бумажку, где и вашим, и нашим?.. Насчет свай под полосу для надвижки?.. Так вот Перчаткина Полосухин изнасиловал, заставил принять решение, что все в порядке, а сам там для себя бумагу заготовил, что двигать домну нельзя… не так станет. Девочки в министерстве печатали. На всякий случай приедет с нею в кармане… мало ли что? А он все равно будет на коне.
— Давайте я в Москву полечу! — предлагает Варвара очень решительно.
Людка воспринимает этот вариант вполне серьезно и потому обижается:
— Тебе чего там делать?.. Мне приданое запасти надо…
— Вот-вот! — словно радуется своей правоте Варвара. — Приданое ей!.. Или сапоги свои югославские еще за километр в очереди увидит, раскроет «варежку» и про все на свете забудет!
— Ты уж, Люда, не подведи, — серьезно просит Нина Павловна. — Ты уж обязательно найди время зайти в Минчермет да бумагу эту спрячь потом в самом деле понадежней…
— Что я, не понимаю?
— А зиму проходишь в валенках, ничего с тобой не случится! — снова встревает Варвара.
— Конечно, прохожу, если что, — покорно соглашается Людмила.
— А то ей, видишь ли, и приданое, — бесстыдно выпячивает Варвара живот, — и видишь ли, сапоги… куда тебе в них?.. На танцы? Надо было раньше думать!.. А теперь все, подруга: поплясали, и хватит!
Перчаткин открыл дверцу «Волги», вместо приветствия сказал:
— О, кто у нас нынче во вторую смену!.. Давненько я тебя, Валера, не видел… Как Николай Фадеич?
Они уже ехали, и водитель вздохнул:
— Бабушка у меня померла!..
— Вчера?!
— Да нет, уж лет пятнадцать… Она бы его вылечила! От всех болезней лечила. Травами.
Перчаткин засуетился вдруг:
— Ты куда повез?.. Мне в горком срочно!