— К Александру Максимычу?
Зоя протягивает листок:
— Нет, к вам…
И пока Нина Павловна читает, Зоя, глядя на нее внимательно, словно на что-то решается:
— Вероятно, мы с матерью были всегда несправедливы по отношению к вам, — медленно говорит она, когда Нина Павловна поднимает глаза от записки.
— Вот как?..
— Нет-нет, это я, понимаете, э т о я так считаю. Ее не переубедишь. Да и зачем?..
И Нина Павловна очень просто и очень благодарно говорит:
— Спасибо, Зоя.
— Только я не успела с ним поговорить и не очень понимаю, зачем ему это надо?..
— Если он зовет его — надо!
— Значит, вы передадите ему просьбу отца, а провести его к отцу дома — это уже за мной.
— Спасибо, Зоя. Будем держать связь.
Было заметно, что обе они порываются сказать друг дружке что-то еще.
Но Нина Павловна окликнула Зою лишь тогда, когда та уже шла к двери. Зоя обернулась.
— Спасибо! — сказала Нина Павловна и с видом отчаянной заговорщицы приподняла записку.
Зоя снова еле заметно усмехнулась, но усмешка эта была уже другая: а что, мол, нам остается — и мне, и вам?..
Конечно, намного позже, чем можно бы, но все-таки они вступили в союз.
Коттедж Ведениных.
Доктор Райх, прощаясь у выхода, говорит Эмме Борисовне:
— Снотворное Николаю Фадеичу мы завтра снова поменяем.
— Умоляю вас, опять совсем перестал спать!
Райх откланивается.
На улице яркий солнечный день, но Эмма Борисовна запирает входную дверь на замок и ключ опускает в карман своего халата.
— Дверь я на всякий случай замкнула, — говорит она дочери с некоторой долей вины, но вместе с тем достаточно строго. — Надеюсь, ключ тебе не нужен?
— Нет, мама, ключ не нужен.
— Не понимаю, как они на него не действуют, на отца? — пожимает плечами Эмма Борисовна. — Стоит мне принять ее, как я засыпаю уже на ходу…
Закрывается дверь в ее комнату.
Зоя стоит на кухне, прислушиваясь, потом тихонько выходит на веранду. Снова прислушивается и начинает потихоньку открывать поскрипывающее морозцем широкое летнее окно.
И как только окно открыто, привычным широким махом — как через деревянный борт хоккейной площадки — на веранду ловко перебирается парень спортивного вида, с лицом, покрытым старыми шрамами, однако одетый не только без всякого пижонства, но даже несколько простовато. По всему видно, что, ожидая за окном, он изрядно промерз…
И вот они с Зоей уже в комнате Николая Фадеича, и снявший полушубок парень сперва греет руки у камина и только потом идет к старому директору, широкими пятернями берет сухонькую ладонь Веденина — это словно привычное пожатие рук на ледяном поле…
— Когда игра? — как всегда, с места в карьер спрашивает Веденин.