Никита снова тихонько свистнул.
Эх, как вылетел из палисадника Дружок, как он к Андрею бросился! И цапнул, как его учили, за щиколотку, и за штанину подергал, и даже опять через спину перекатился — ну что за пес, чудо какое-то, а не собака!
И пацаны запрыгали молча, один и другой, запрыгали так высоко, что Никите показалось: взмахни руками еще сильнее — и взлетит он выше пожелтевшей акации, и вознесется над красной крышей, над серыми, вскопанными уже огородами, над пустыми садами, над всею притихшей под неслышным солнцем станицею.
— Это чего, как кони, топочете?!
Да что она, бабка Подьячиха, следила за ними, что ли? Но они не стали с ней спорить. Юркнули опять за угол дома, и все дела.
— Ну?! — только спросил Никита.
И Андрюха только ответил:
— Что ты!
— Тогда так.
Никита подобрал с земли мелкий камушек, качнул его на ладони, завел руки за спину, подержал там, выставил перед Андрюшкой вниз пальцами сжатые кулаки.
Андрюшка хитрый: не на руки смотрел — смотрел в глаза. Смотрит, а сам в это время ладошкой над кулаками водит. Бац! — и не угадал все-таки.
— Значит, моего отца первого! — сказал довольный Никита, снова покачивая на ладони малюсенький камушек.
Андрюшка встал с ящика, потянулся и даже зевнул, как будто еще утро и он не выспался.
— Ну ладно. А то я еще уроки не выучил…
И не успел Никита ответить, как он уже стукнул калиткой и быстро пошел по улице… Еще чего выдумал! Кто бы ему поверил, что Андрюха станет учить уроки до того, как мать силком его не усадит. Наверно, опять обиделся, он обидчивый. Может, надо было и в самом деле уступить ему очередь — пусть кусает Дружок сперва Лексашку Пинаева — Андрюхиного отца. Но они ведь решали честно, и разве Никита стал бы спорить, если бы Андрюха угадал?
Да нет, чего там, все правильно! Или это не он придумал, с Дружком? Он, Никита, а кто ж еще. Весною, когда отец с матерью в очередной раз поскандалили, мама крикнула: «Да хоть бы тебя собака бешеная укусила! И сам бы от этой водки отдохнул, и нам хоть чуть дал покою!» Тут Никита и вспомнил: а верно ведь! Было же такое два года назад, когда у соседей Копыловых сбесилась старая сучка. Тогда она тяпнула дядю Петю Копылова за лодыжку, и он долго ходил в поликлинику на уколы и целых полгода совсем не пил: нельзя было.
Весной Никита и начал Дружка натаскивать. Сперва один бился, потом решил Андрюшку позвать — у того отец тоже не часто трезвый домой приходит.
С весны и до осени — вон сколько времени ушло на Дружково учение! Ну да ничего, зато теперь — будьте спокойны.
Цапнет Дружок сперва Никиткиного отца, вслед за этим Андрюшкиного, а там третий кто-либо попросит помочь, лишь бы только узнали, что есть такая собака — от пацанов отбою не будет. И Дружок сперва перекусает всех на своей улице, потом на своем краю. Потом в центре. А там будут приходить звать его с другого конца станицы. Будут приносить Дружку вкусную колбасу. Будут гладить. И перецапает он постепенно всех, кто в Отрадной пьет. Очередь будет в процедурный кабинет за уколами, а не в «гадюшник» за пивом. Начнут пиво или прямо на улице долой выливать, или увозить в другую какую станицу, потому что в Отрадной пить станет некому.