Когда он поправил рамы, стал искать веник, чтобы подмести. Я запротестовал: да ну, мол, Сан Саныч, сам не справлюсь? На что другое, а на это, мол, ума хватит.
— Э, не-ет! — поднял он сухонький свой палец. — Тут дело принципа. Я как своих всегда жучил? За собой ничего не оставлять. Ничего! Вылизывали. Где веник?.. Дело принципа!
Потом я ему, естественно, сказал спасибо.
Он даже ладонь к уху трубочкой приставил:
— Как-как?.. Что ты сказал?.. А ну повтори?
— Спасибо, говорю. Большое спасибо.
Казаков сперва радостно выдохнул, как будто только что тяжелый груз сбросил, только потом врастяжку сказал:
— Ну, уважил, Леонтьевич, ну, уважил!.. Сколько на стройке — и премии давали, и грамоты… а вот спасибо никто не догадался. Только «давай-давай» всю жизнь и слышал!
Я рассмеялся:
— А от вас?
Казаков переспросил хитренько:
— Что — от меня?
— Ну, слышали-то? Что?.. «Давай-давай», да еще небось с хорошим довесочком.
Развел руками:
— Дак всю жизнь как толмач. Приказы сверху на понятный язык переводил. Чтобы всем до одного было ясно.
А птенец, однажды начавши, все тюкал, тюкал по слабеющей скорлупе. Словно уличая его в чем-то предосудительном, я громко и весело сказал:
— Сан Саныч! Так вы ведь квашпункт строили! На складах орса.
Он, видимо, хотел снова взять из угла веник, но тут, не дотянувшись до него, замер, оглянулся медленно:
— И овощехранилище. В Сидоровке. Ну так что?
— А вы мне — Спецжелезобетонстрой!.. Трубоклады-высотники!
Казаков смотрел долго, внимательно, словно прикидывал, как бы меня, щенка такого, приструнить, потом качнул головой и вдруг рассмеялся:
— Леонтьич!.. Дак а ты забыл, что ли, с чего трубы-то начинаются? А с квашпункта они и начинаются. С картошки да с квашеной капустки. — И снова вдруг посмотрел строго: — Или не так?
Я нарочно чесал в затылке, разводил руками, кивал, соглашаясь: мол, так и было!
— А потом — и трубы! — поставил он все на свои места, и я невольно почувствовал себя виноватым.
— Может, Сан Саныч, чайку поставить?
Он добил меня:
— Дак а ты еще разве не поставил?!
Долго пили чай, вспоминали этот самый «квашпункт», который в свое время должен был обеспечить нашей Антоновке безбедную витаминную зиму…
Потом приходил сантехник.
Работать мне было, в общем, некогда, и друзья мои это, конечно, понимали.
Провожая меня в Москву, все дружно говорили, что к следующему моему приезду все в квартире будет наконец-то «в ажуре», и эти проводы в аэропорту всякий раз были похожи на оперативку, на которой все дружно называют сроки и так же дружно забывают о них, стоит всем подняться и надеть шапки.