Но все это, как сказано. Колесников видел только издали. К водоему не приближался. Почему? Потому что штандартенфюрер хотел, чтобы он приблизился к водоему. А с первых дней своего пребывания в саду Колесников неуклонно придерживался принятой тактики: делать все наперекор врагу!
Он стоял посреди аллеи — спиной к водоему, лицом к ветру.
Сорванные листья закружились перед ним. К черту, к черту! Он с раздражением отмахнулся от них, как от ос.
Движение оказалось для него слишком резким. Он пошатнулся и чуть было не упал.
Фу! Не вздохнуть, не перевести дух! Ветер давит в грудь сильнее и сильнее!..
Некоторое время Колесников стоял так, подавшись вперед, преодолевая не только натиск ветра, но и все нарастающий тоскливый страх, желание повернуться к ветру спиной, опрометью кинуться бежать от него суда попало, хотя бы и к этому водоему с лилиями.
Тахометр торопливо тикал в груди. Стрелка его, наверное, уже давно металась у красной ограничительной черты.
Было невообразимо мучительно слышать это ускоряющееся тиканье и все же стоять на месте.
Чтобы не так сносило к водоему. Колесников, зажмурившись, попытался ухватиться за ту благоуханную пушисто-белую ветку, которая свешивается над узкой тропинкой далеко отсюда, на южном берегу Крыма. Но, к удивлению его, оказалось, что он забыл, как пахнет алыча!
Наконец тоска и боль в груди стали нестерпимыми. Закрыв лицо руками, как тогда в бомболюке ДБ-3, Колесников опустился на землю…
Вероятно, он сильно надышался отравленным ветром, потому что вскинулся с криком среди ночи. Ему почудилось, что он засыпан… Ну так и есть! Лежит навзничь. Черной глыбой над ним навис мрак. В ушах медленно слабеет гул удаляющихся самолетов.
Засыпан, засыпан!
Горло перехватило удушье.
Описать подобное пробуждение невозможно. Это несколько секунд агонии…
Вдруг Колесников увидел перед собой расплывчатое серое пятно. Что за пятно?
Края его определились, стали более четкими. Это четырехугольник. Какие-то темные линии пересекают его.
Но это же окно! Оно зарешечено. А за окном идет дождь.
Колесников продолжал лежать навзничь, не спуская глаз с окна. Хоть оно и закрыто, все же как будто легче так дышать.
Чтобы окончательно успокоиться, он начал вспоминать одну из наиболее удачных разведывательных операций, в которых участвовал, — вылазку в осажденный Будапешт…
Пятно на противоположной стене немного похоже на свет сигнального фонаря, который тогда нес батя.
Зажегся — погас! Зажегся — погас! Батарейки приходится экономить. Их должно хватить не только до места назначения, но и на обратный путь.