Зокора и Варош были облачены в чёрное, однако не в тёмные бурнусы работорговцев, а в широкие брюки с сапогами до колен и широкие рубашки, на которые одевался укреплённый кожаный жилет.
На шеи Зокоры открыто висела тяжёлая серебряная цепь с символом кошки, и она выглядел таинственной и больше чем просто опасной. Я знал, что под тканью она снова носила свою собственную чёрную кольчугу из таких мелких колец, что было похоже, будто та сделана из темноты, а не из осязаемого металла.
Варош добавил для защиты к укреплённому жилету шины для рук. К его левой руке был привязан кусок стали с проходящими наискось зазубринами, который позволял парировать клинок рукой и в тоже время сломать его, если тот застрянет в этих зазубринах.
Такие доспехи были мне знакомы из Лассандаара, там их называли дробилкой клинков и не с проста. Ими оснащали городскую и храмовую стражу.
Армин настоял на том, чтобы он, Селим и его сестра Хелис обедали за другим столом пониже. В этот момент он с любовью помогал ей есть. Она была такой неловкой, словно маленький ребёнок. Фараиза спала в богато украшенной колыбельке рядом с Хелис, которая всё время с любовью агукала с малышкой. У меня почти разрывалось сердце, когда я смотрел в эти пустые глаза. Я снова повернулся к товарищам.
— Этот город не перестаёт меня удивлять. Но больше всего меня впечатляет кулинарное разнообразие.
Я откинулся на спинку стула и выпил глоток охлаждённого вина. Это было не фиоренское — хранитель вина ещё никогда не слышал о таком — но этот солнечный напиток был очень похож на фиоренский.
— Лакомства можно найти и в других местах, — сказала Зокора.
Я взглянул на неё.
— А у вас тоже есть особенные лакомства? — вежливо спросил я.
— О, да, — ответила она, и в первый раз я увидел на её правильном лице мечтательное выражение. Она закрыла глаза и облизала языком открытые губы. — У нас есть очень особенное лакомство, которое можно найти только на столах благородных домов, — продолжила она хриплым голосом. — Паук Хаантар, ещё живой, только на секунду опущенный в горячее масло, чтобы сохранить в нём сок! — не хватало ещё только, чтобы она начала причмокивать. — Я почти вижу его перед собой, — она сделала левой рукой жест, будто что-то в ней взвесила, чтобы затем поднести ко рту и как будто целиком положить в рот. — Нельзя ни с чем сравнить то, как раскалывается его скорлупа, и прохладный сок его крови смешивается с горячим мясом.
Она открыла глаза и посмотрела на меня. Этот её взгляд заставил меня отчаянно подумать о Лиандре.
— Ничего в мире не может сравниться с этим удовольствием, — наконец благоговейно сказала она.