Я стоял в носу корабля, в небольшом углу между баком и бушпритом, где прочные стальные ленты обхватывали бушприт, надёжно соединяя его с остальной частью корабля. Здесь находился своего рода двойной крюк, на который был намотан и завязан канат. Казалось, что это было единственным предназначением угла. По крайней мере, здесь я никому не мешал.
Позади меня находилась платформа с баллистой, два моряка как раз проверяли её и смазывали, регулировали натяжение пружин и тщательно осматривали тяжёлую тетиву из металла.
Под моими ногами пенилась носовая волна, а с правой стороны через волны перепрыгивал дельфин, его звонкое хихиканье, казалось, хочет высмеять или подбодрить меня.
Я никогда не считал себя глупым. Я умел читать и писать, даже довольно хорошо. Я знал наизусть священные писания и книгу Сольтара и прочитал за свою жизнь, наверное, около двух дюжин других книг.
Я знал четыре языка и дюжину диалектов и как вести себя в светском обществе.
Я не мог петь, по крайней мере, так, чтобы это не ранило слух, но знал много баллад и легенд. Я не был глупым. Просто не знал некоторых слов. Да и как, если я никогда их раньше не слышал?
И теперь я стоял здесь, задаваясь вопросом, имею ли я право дуться. Я поднял голову, посмотрел на вздутые паруса и вздохнул. Серафина была права, я был неподходящим человеком, чтобы возглавлять Второй легион. Даже кадет Меча, которая так тихо стояла у стола — как я теперь узнал, её звали Марья — подошла бы лучше.
Все моряки здесь на борту могли читать и писать.
Каждый из них! Они учились этому наряду с военной подготовкой. На моей родине писать умели дворяне, по крайней мере, некоторые из них, священники и богатые торговцы, некоторые владельцы трактиров и, конечно же, сами писари, которые писали для других письма или вели книги.
А здесь, в каюте капитана Копья Эльгаты, стояла полка с восемью книгами в кожаном переплёте.
Восемь книг! Добрых шесть из них были сборниками нормативных и правовых текстов, но в одной находились стихи, а в другой — несколько театральных пьес.
Последнюю я недавно осторожно открыл…
Кто бы ни был писателем, у него был божественный почерк.
«Снежная птица» была военным кораблём. Своего рода охотничий лодкой для открытого моря, одним из самых маленьких кораблей имперского города. И всё же на борту у них был врач, для которого ничего не стоило вскрыть больному череп и поковыряться в нём. Да ещё так, чтобы этот человек смог выжить.
Может я просто завидовал. Я прочитал каждую книгу, какую смог раздобыть. Я не знал, что в королевском городе была храмовая академия.