— Казни. Я знал о них, но официально не могу их допустить. У вас есть, что сказать по этому поводу?
— Да, Ваше Высочество, — я сидя поклонился. — Первые две казни произошли на территории империи, а не на территории вашего королевства.
— Есть люди, которые думают по-другому. Но и это я пока оставлю так. А что насчёт казней в каналах?
— Это были не казни. Ночной Ястреб была побеждена в бою, тело мы подвесили, чтобы отпугнуть преследователей. У принца воров были вскрыты вены. Это соответствует методу казни в старой империи. Но эта смерть медленная. Я предположил, что он сможет это пережить, так как мы не могли проследить за казнью. Действительно всё так и случилось. Если его кто-то и убил, то, скорее всего, его же собственные приспешники. Принцесса Файлид намекнула, что это были даже сами Ночные Ястребы.
Эмир откинулся назад, выражение его лица немного просветлело.
— Значит я могу обвинить вас только в казни перед старой дорожной станцией, да и то только в том случае, если считаю договор с Аскиром недействительным.
Я мгновение колебался, затем кивнул.
— Да, Ваше Высочество.
— Эта богиня, расскажите о ней больше.
Эмир посмотрел на Зокору. Я молчал, ей следовало самой рассказать о ней.
— Я жрица Соланте. Я признаю других богов, — голос Зокоры звучал равнодушно. Всё же у меня сложилось впечатление, что она рассердилась. Она была не единственной, однако я сам, на удивление, почти не чувствовал обиду. Я уже ожидал, что произойдёт нечто подобное.
— Я её спутник жизни и сам посвящён Борону, — спокойно отозвался Варош. — Мой бог не допустил бы такую связь, если бы Зокора отвергала власть Борона. Это не тот случай. Даю вам слово.
Эмир выглядел очень удивлённым.
— Посвящённый Борону. Вы подтверждаете то, что было здесь сказано?
Варош залез под тунику и вытащил висящий на серебряной цепи символ своего бога: меч в круге. Он оставил его лежать на своей ладони.
— Клянусь Бороном, насколько мне известно, всё, что говорят мои спутники — правда.
Символ бога справедливости замерцал, казалось, меч отделился от круга и завис над его ладонью тупым остриём вниз.
— Файлид, — сказал эмир. — Запиши, что я, эмир Газалабада и т. д. проверил обвинения против чужеземца Хавальда и его спутников и признал недействительными.
Файлид кивнула и взяла перо.
— Да, отец.
Казалось уместным молчать, пока она не закончила писать. Она писала на удивление быстро и свободно. Затем разогрев воск и накапав на документ, протянула его отцу, который поставил на воске свою печать.
— Итак, — улыбаясь произнёс эмир. — С этим разобрались.