— И что? — не глядя на меня промолвил он, сделав жест рукой. Дверь захлопнулась, и я услышал, как щёлкнул замок. Я хотел повернуть ключ, но он не двигался.
Зиглинда захихикала.
— Кто это? — спросила Лиандар с удивлением на лице.
Дверь в комнату удовольствий открылась, и Зокора вышла в коридор. Её рука больше не была привязана к телу.
— Целитель. Он сумасшедший. Но хорош в своём деле, — сообщила она, поведя плечом. — Меня он тоже подлатал, — она изучила Лиандру, Зиглинду и Яноша. — Вижу, что вы вернулись.
— И это всё? — с преувеличенным негодованием воскликнул Янош. — Я-то думал, что вы закатите вечеринку, чтобы выразить радость, которую, несомненно, испытываете из-за того, что встретили нас живыми и здоровыми.
Зокора посмотрела на него, медленно обведя взглядом с головы до ног и снова назад. Затем перевела взгляд на Лиандру.
— Во всём виновато солнце. Люди его не переносят.
— Я тоже рада вас видеть, — Зиглинда подошла к Зокоре. — Правда. Мы за вас тоже беспокоились, — серьёзно сказала она.
Я бы не стал клясться, но в этот момент Зокора выглядела почти так, будто была смущена.
— Она не хочет бросать вызов богам, — заметил Варош с широкой улыбкой, когда появился в дверях комнаты наслаждений.
— Я сама за себя говорю, — холодно молвила Зокора.
Варош улыбнулся.
— Я знаю.
— Что это только что было насчёт богов, которым она не хочет бросать вызов? — спросил я Вароша некоторое время спустя.
Он помог мне выбраться из доспехов, и я снова лакомился засахаренными фруктами. Мы были одни, Лиандра и Зокора хотели что-то обсудить, а Янош и Зиглинда удалились в свои комнаты.
— Зокора? Знаете, она задаёт мне вопросы о людях, а я ей о её мире. Её мир суров. Если кто-то возвращается с битвы, считается плохой приметой приветствовать его слишком радостно. Тогда боги знают, что он чего-то стоит, и заберут его при следующей.
— Она не хочет, чтобы мы это знали? — спросил я, пробуя засахаренное яблоко.
— Она не хочет объясняться. У меня сложилось впечатление, что если в её мире проявляешь чувства, то оказываешься в невыгодном положении, делая себя уязвимым, — вздохнул он. — Я знаю, что она что-то ко мне чувствует. Но иногда мне кажется, что я собираю крохи хлеба со стола.
— Варош, ты меняешь её взгляд на мир. Дай ей время. Для неё… Она эльф, для неё всё это должно быть происходит ужасно внезапно.
— Всегда, когда вы обращаетесь ко мне на «ты», для вас это важно, — заметил он. — Но да, Хавальд, я это знаю. Однако мы, люди, не можем позволить себе сотню лет терпения.
— Ты можешь мне сказать, что этот сумасшедший делает в моей комнате?