Бродя по разорённому лагерю, орийка испытывала поочерёдно страх, сомнения и благоговейный трепет. Мысли противоборствовали в её голове, к чему та не была привычна. Думать должна конани! Улва должна рубить!
Крики вдалеке уже не звучали, и первая хирдквинне сорвалась с места. Она не желала быть застигнутой, хотя ничего плохого не делала… всего лишь следила за хозяином Ладосара без его ведома. Надо было скорее вернуться, однако ночь ещё не закончилась. В лесу, без костра, она, скорее всего, погибнет.
Спрятавшись на прежнем месте, Улва притихла. Она видела Майрона Синду, который возвращался в разорённый лагерь. Чародей казался усталым, но только казался, потому что, раскурив трубку, он стал собирать тела и забрасывать их внутрь драккаров. Майрон не пожалел времени и сил, даже тех, кого убил вдали от стоянки тоже притащил. Закончив, он развёл большие костры под днищами и вскоре на Безлюдном берегу воспылал погребальный костёр, которого ещё не видел мир. Вокруг стало светло будто днём и жарко как в кузнечном горниле, Улва испугалась, что её заметят, но этого не случилось.
Майрон стоял очень близко к огню, так близко, что его кожа должна была идти волдырями и слезать с жарящегося мяса, но и этого не случилось. В определённый момент он взял долгий меч, с которым пришёл, меч Кнуда Косолапого и его же кольчугу. Со всем этим чародей побрёл прочь и уже не вернулся.
Улва не шевелилась до самого утра. Когда солнце заглянуло на Безлюдный берег, драккары, ставшие одним громадным костром, ещё не погасли. Она поднялась с лицом облезшим от жара и болью в глазах. Девушка нашла путь наверх с пляжа, углубилась в леса. Ей предстоял тяжёлый путь назад, который никто кроме Улвы не смог бы осилить за один день. Через некоторое время хирдквинне почувствовала нечто неладное.
Она всегда хорошо умела находить пути. На охоте, во мраке, по запаху или току воздуха Улва понимала куда идти. Все удивлялись её способности чувствовать стороны света и расстояния, она никогда не терялась и не плутала. Но вот это случилось. Улва точно знала, куда должна следовать, где было поселение ориек, где были стороны света, однако уже несколько раз они как будто поменялись местами. Хирдквинне просто понимала вдруг, что бежит не на юг, а на запад или на восток. Остановившись на крошечной поляне, северянка отдышалась и перекинула из-за спины топор.
— А ну покажитесь! — закричала она. — Хотите драться — я здесь, угощу железом! Но водить себя кругами до изнеможения не позволю! Выходите, иначе, клянусь копьём Феринии, я начну рубить деревья и устрою такой пожар, что ваших слёз не хватит его тушить! Ну!