Его улыбка походила на свежую рану, только истекала она не кровью, а болью.
— Оказалось, что даже исправляя ошибки себя прежнего, я неспособен всё сделать правильно, — только хуже. Мне нужно было убить всего лишь одного человека, моего врага, а я убил и его и десятки тысяч других. Они тоже были моими врагами, но не заслуживали столь ужасной участи… Я так и остался нелепой катастрофой, которая всё вокруг разрушает.
— На Ору доходили обрывки слухов, — призналась конани, — какой-то волшебник перебил целую армию, обратил камнем. Это был ты?
— Три армии, — признался Майрон, глядя опустевшим взглядам куда-то в прошлое. — 2-ю, 5-ю и 6-ю ударные армии Архаддира.
Название чужой страны ни о чём не сказало женщине севера, но она представила три сокрушённые армии, представила без счёту воинов, сражённых магией, и сама словно окаменела от трепета. Разве могли волшебники творить такое? Не боги ли они?
— С тех пор и поселился здесь. Ладосар стал мне домом на много лет, Йофрид, убежищем от правосудия, школой для моего ученика. Никак не мог предвидеть, что когда-нибудь к этим берегам подойдёт твой лодар.
Огненновласая конани неопределённо повела плечами.
— Я тоже давно оставила надежду встретить тебя ещё раз.
Он выдохнул струйку сизого дыма.
— Как ты жила все эти годы?
— Уже рассказывала. Я правила, сварилась с соседями, а потом просто сбежала. Такая у меня вышла славная жизнь.
— Ещё ты стала матерью.
Йофрид чуть отвернулась, скрывая стыд.
— Едва ли. Никогда не было на это времени. Улвой в основном занимался мой муж, пока не помер.
Седовласый хотел промолчать, и даже молчал какое-то время, но потом всё же не выдержал:
— Ты вышла замуж.
— Разумеется! Сразу, как только ты от меня сбежал! — полыхнула очами орийка. — Его звали Тибольг, славный был малый, послушный, тихий, преданный.
Майрон Синда поперхнулся дымом и долго задыхался, пока кашель не переродился в хохот.
— Что?! Мой голем?!
— А что мне оставалось?! — яростно закричала Йофрид. — Ты сбежал, оставив вместо себя живого снеговика! Место конана должно было быть занято, и я поступила ровно так, как ты предложил!
Смех кое-как отпустил.
— Значит, он пригодился? Я рад. Ненавижу делать что-то зря.
— Пригодился, пригодился. Даже лучше, чем ты думаешь. Улва считала его своим отцом и до пяти ни о чём не подозревала. Тибольг всегда был рядом для неё, всегда уделял ей всё своё время, был покорен, предан и заботлив…
С минуту Майрон пытался разобраться, говорила ли женщина искренне, или потешалась над ним. Смахивало на правду.
— Хорошо. А что случилось, когда ей исполнилось пять?